Он добродушно улыбнулся – ну чисто добрый дедушка – и похлопал собеседницу по плечу. От него пахло гвоздикой и апельсинами – оригинальный аромат для мужского одеколона. Джулия с трудом подавила желание съежиться и посмотрела министру прямо в глаза.
– Понимаете, я нашел самую храбрую и самую умную леди в Вене, чтобы сделать мир более возможным, – сказал он, словно она уже согласилась помогать ему.
Джулия скользнула взглядом по столу, закрытому ящику.
– Что вы сделаете с этими письмами, если я не?..
Талейран грустно улыбнулся.
– Сегодня я шел домой через парк и заметил вас с одним из помощников Каслри перед входом в британское посольство. – Он вздохнул. – Вена – чудесное место для свиданий. Страсть того поцелуя заставила меня пожалеть, что я сам не влюблен, но я слишком занят. И стар. Хотя нет, ни в коем случае не стар. – Он улыбнулся, а Джулия почувствовала, что у нее подгибаются колени.
– Вы все не так поняли. Он мой наниматель, – пролепетала Джулия. – Он всего лишь… – Язык, казалось, прилип к нёбу.
Талейран окинул ее понимающим взглядом.
– Насколько я знаю, леди Каслри ищет повода избавиться от вас. Думаю, при этом ваш бравый майор тоже с позором отправится домой. С его карьерой будет покончено. – Он склонил голову к плечу и изобразил отеческую заботу. – А как же вы? Как правило, перед падшей женщиной открыт только один путь, и, боюсь, далеко не самый приятный. Что тогда станется с вашим сыном?
Джулия прижала руку к горлу, не в силах дышать.
– Это шантаж, – с большим трудом выдавила она.
– Это дипломатия, моя дорогая, и мы трудимся к нашей взаимной выгоде. Франции необходимы друзья. Вам тоже. Это партнерство, и ничего больше. – Он пожал плечами. – Все это вам хорошо известно.
Джулия стала пунцовой.
Талейран открыл другой ящик, достал конверт и вручил ей. Письмо было адресовано лорду Каслри. Печать простая, никак не указывающая на отправителя.
– Доставьте. Взамен я обещаю безграничную щедрость. Вы сможете вырастить сына настоящим джентльменом. У него будет собственная земля. И кто знает? Возможно, он станет дипломатом.
Джулия искренне надеялась, что нет.
Выбора не оставалось. Она взяла письмо. Талейран довольно ухмыльнулся и взглянул на часы.
– Мы с вами отсутствовали слишком долго. Необходимо вернуться к гостям, чтобы избежать слухов. Лично я был бы в восторге, но, боюсь, вам это не понравится. – Он взял Джулию под руку и повел к двери. – Уверен, лорду Каслри потребуется время на размышление. Я буду ждать, скажем… три дня. Думаю, этого достаточно. Вы со мной согласны?
Джулия смотрела на него во все глаза. Талейран считался самым искусным дипломатом Европы. Этого человека боялись больше всех после Наполеона. Но император был изолирован на Эльбе, а Талейран обладал властью свергать правительства и превращать жизнь обычных людей в ад, не говоря уже о таких, как она. И делал это с улыбкой. Теперь князь держал ее жизнь и судьбы тех, кого она любит, в своих надушенных руках. Она почувствовала головокружение и тошноту – нечто подобное она ощутила, когда подстрелила человека в парке. Француз улыбнулся, как будто между ними состоялась самая приятная в мире беседа, и галантно повел ее к двери.
Глава 24
– Мы должны проявлять осторожность и не поддаваться влиянию Франции, – сказал за ужином князь Меттерних. – Талейран утверждает, что не позволит Наполеону вернуться, но я думаю, он намерен позаботиться, чтобы Франция сохранила влияние, узурпированное Наполеоном.
Гости за столом возбужденно зашумели. Стивен изо всех сил старался выглядеть заинтересованным политическими баталиями, которые носились над столом словно мушкетные пули.
Ничего нового.
Мирные переговоры шли уже несколько недель, а они все топтались на месте, поскольку никто не мог решить даже самых простых формальных вопросов. Одни считали, что в совещаниях могут участвовать все заинтересованные делегаты, другие – что решения должны принимать четыре главных союзника – Англия, Пруссия, Австрия и Россия. И пока дипломаты спорили относительно формы стола для переговоров и порядка рассаживания делегатов, все посещали бесконечные балы, вечеринки, охоты, приемы, салоны и ужины. Все это было похоже на лондонский сезон, но без перспективы окончания утомительного вихря развлечений.
Стивен с тоской взглянул на очередную тарелку, поставленную перед ним. Это было лишь четвертое из намеченных на сегодня двенадцати блюд.
А его интересовало только одно обсуждение, только одно решение.
Он признался Джулии, что любит ее. До сегодняшнего вечера он даже не подозревал, насколько глубоко его чувство к ней. Он очень испугался за нее в парке и понял – там и тогда, – что не сможет в будущем наслаждаться жизнью без нее. С дипломатической точки зрения его спонтанное и невнятное признание – не говоря уже о поцелуе – было не самым разумным планом кампании.
Он поерзал на стуле.
– Красивые стулья, но резьба врезается в спину, – сказала сидевшая рядом с ним супруга итальянского барона, заметив его движение.
Стивен улыбнулся и кивнул.
Быть может, он шокировал ее, действуя слишком напористо? Джулию, конечно, а не итальянскую баронессу. Наверное, не следовало спешить посылать ей цветы, писать стихи.
Он положил в рот кусочек телятины в винном соусе. Майор никогда еще не посылал леди цветы. Один или два раза он покупал лилии на похороны, и этим его опыт с флористикой ограничивался. И еще Стивен никогда и ни при каких обстоятельствах не писал стихов. Проекты договоров – да, поэтические произведения – нет.
– Князь Меттерних хорошо говорит, – задумчиво проговорила баронесса. – Обычно я нахожу политические дебаты скучными, но он умеет сделать их интересными. К тому же я слышала, что он пишет стихи прекрасной графине Саган. – Она потянулась к его уху и сообщила громким шепотом: – Говорят, он ухаживает за ней, хочет видеть своей любовницей.
– А как она относится к такой перспективе? – спросил Стивен.
Баронесса вздохнула.
– Кажется, она невосприимчива ни к его чарам, ни к красивым словам.
Стивен почувствовал, как его сердце упало. А дама подалась к нему еще ближе.
– Насколько я понимаю, она боится, что ему нужно от нее только одно, и когда он получит желаемое… – Баронесса выразительно пожала плечами, а Стивен ощутил нервную дрожь.
Что могла подумать Джулия? Он должен был выразиться более определенно. Она же не могла знать, что у него на уме: брак или другая форма отношений. Он проглотил мясо, не разжевав, закашлялся и схватил бокал с вином, чтобы запить. Баронесса услужливо постучала ему по спине.
А чего он хотел от Джулии? Он хотел целовать ее. Все остальное было таким же туманным и путаным, как политика на конгрессе.
