– Вы чрезвычайно великодушны, милорд, – сказала она, когда его руки снова двинулись вверх и легли ей на плечи.
Стивен обнял ее и уложил спиной на траву. При этом Дельфина обхватила ладонями его лицо и притянула к себе, чтобы поцеловать. Он наклонился над ней, их губы почти соприкасались.
– Великодушен? Это зрячие могут быть великодушными. Я же отдаюсь на волю ощущениям, когда касаюсь тебя. Я начинаю верить в то, что прикосновения более правдивы, чем зрение.
– Зрение совершенно точно не так милостиво. – Она осторожно дотронулась до шрама у него под ключицей, и Стивен нахмурился.
– Расскажи мне, как я выгляжу. Не представляю, насколько я изменился. У меня много шрамов, это отвратительно?
Дельфина коснулась губами шрама и задержалась на нем.
– Ничего не отвратительно. Вот тут небольшая белесая отметина. – Она поцеловала его в подбородок. – И еще одна здесь. – Коснулась губами лба. Провела пальцами вдоль ключицы. – А эта извивается через плечо, как лоза, и походит на татуировку моряка. И она не отвратительна. Она говорит о жизненном опыте и отваге.
Дельфина принялась расстегивать пуговицы на его рубашке и отодвинула влажную ткань.
– Здесь тоже есть шрам. – Она нежно провела ладонью по его израненному телу, погладила по ребрам, уже почти сросшимся. Потом зашевелилась, лежа под ним, и стянула с него рубашку, обнажив плечи. Погладила мускулистую спину. – Здесь отверстия от пуль. От трех пуль. Вот тут, тут и тут. – Она дотронулась до него в тех местах, куда угодили пули, и Стивен сразу вспомнил жгучую боль, сокрушительный удар, ощущение шока. – Вид у них уже вполне приемлемый. Они хорошо заживают.
Удивленный, он повернулся к ней.
– Ты их уже видела раньше?
– Конечно. В Брюсселе, после сражения. Пришлось срезать с тебя всю одежду, когда тебя к нам привезли. Ты был без сознания, истекал кровью.
– Ты ухаживала за мной? – спросил он.
– Я помогала, – тихо произнесла Дельфина. – Элинор и сержант занимались этим, разумеется.
Леди, властолюбивая графская дочь, взбалмошная кокетка Дельфина! Он знал, что предстало ее взору. Он сам столько раз сталкивался с этим, участвуя в многочисленных воинских кампаниях. Он вспомнил кровь, дерьмо, боль, отчаяние и запредельный ужас. Такие переживания должны были оттолкнуть светскую львицу от него, ожесточить, но она вынесла все это и выходила его. И до сих пор выхаживает! Стивен закрыл глаза. Она все выдержала ради него.
Ему отчаянно захотелось увидеть выражение ее лица.
– И ты не испытывала ни отвращения, ни смущения?
Дельфина прижала ладонь к его щеке.
– Нет, я только боялась.
– Чего?
– Того, что ты умрешь. Но ты не умер. – Она крепко сжала его руку, словно пыталась вернуть жизнь в его искалеченное тело, словно пыталась заставить его жить.
– Да, я не умер, – прошептал Стивен. Впервые после сражения он действительно был рад этому. Он чувствовал тепло солнца, дыхание ветра, близость ее тела.
– Ты в шоке оттого, что благородная леди занималась такими вещами? – спросила Дельфина.
Он подумал секунду.
– Разве такое возможно? – Ему хотелось умереть, когда он пришел в себя и оказался в непроглядной темноте, как в тюрьме, беспомощный и одинокий. Он все удивлялся, почему выжил. Вероятно, ради нее, ради этой минуты. – Я… Я благодарен тебе.
Он был не прав! Стивен – дипломат, который легко читал мысли людей, который понимал их лучше, чем они сами себя, заблуждался на счет Дельфины. Это открытие потрясло его, и он еще горше пожалел о своей слепоте, душевной помимо физической. Как ему хотелось увидеть ее сейчас и понять, что она думает!
Нужно было извиниться перед ней, но слова застряли в горле. Он лег на спину, привлек ее к себе и, прижав к обнаженной груди, поцеловал. Он хотел ее. Хотел понять, почему ему так повезло, почему она с такой самоотверженностью заботилась о нем, хотя он был совсем не добр к ней…
Дельфина запустила пальцы ему в волосы, прижалась к нему, накрыла своим телом. Ее губы приоткрылись навстречу его поцелуям, кончик языка ласкал его язык. Стивен наслаждался вкусом ее губ, тем, как ее грудь прижималась к нему. Она гладила его плечи, осторожно обходя шрамы, потом перекатила его на бок, чтобы погладить спину. Ее пальцы были нежны, как будто она хотела вылечить его раны простым прикосновением. Стивен тихо застонал. Он хотел ее. По-всякому, разными способами. Ее бедра терлись о него, призывно, не останавливаясь.
– Скажи, что нужно делать, – прошептала Дельфина. – Как?..
Она хотела этого, хотела его!
– Нам надо остановиться. – Стивен гладил ее по волосам, по лицу. – Достаточно поцелуев. Он понимал, что лжет самому себе. Поцелуев никогда не будет достаточно. Но говорить так было правильно, было честно, а еще требовалось отодвинуться от нее. Тело ныло от желания.
– Не отодвигайся, – попросила она шепотом. Ее руки удерживали его за плечи. – Пожалуйста! Я хочу этого.
– Ты понимаешь, о чем просишь?
– Не бросай меня снова. Только не сейчас! – В ее голосе прозвучало отчаяние. И страх. – Пожалуйста! – Она нетерпеливо задвигалась под ним, тесно прижимаясь к нему бедрами, чувствуя, как он возбужден.
– Я никуда не ухожу.
Он стянул с ее груди влажную ткань, согрел холодный сосок прикосновением языка. Сосок напрягся, а Дельфина, тихо застонав от желания, выгнулась и прильнула к нему, требуя большего. Она гладила ему шею, грудь, кончиками пальцев коснулась сосков. Затем слегка стиснула их. Стивен запрокинул голову от пронзившего его острого желания. И изо всех сил сжал зубы, когда ее руки сменились губами. Она принялась целовать его соски, как он целовал ее. Потом неуверенно лизнула его. Немного погодя движения языка стали более уверенными, более быстрыми.
Стивен никогда до этого не занимался любовью с женщинами в темноте, не обращал внимания на их вздохи, ответную реакцию, чтобы определить, как сделать им приятно. И тем не менее понимал, что Дельфине хорошо с ним. Это был его самый потрясающий чувственный опыт. Ее голос, прикосновения, вкус и запах – все вместе заменяло ему зрение. Он слушал, как она вздыхала, чувствовал, как она движется под ним. Ее руки лежали у него на плечах, ногти то впивались в кожу, то отпускали. Это без слов говорило о том, что ей нравится. Ей нравилось все!
Спустив с нее нижнюю рубашку, он обнажил ее тело. Его руки прошлись вдоль линий, теперь не скрытых тканью. Он гладил живот, бедра, ноги. Стивен представлял, что сейчас веки ее полуопущены, губы приоткрыты, лицо раскраснелось. Собственные фантазии и то, что ощущали его руки, лишь подстегивали в нем желание. Это было сладостное мучение. Но ему не хотелось, чтобы оно прекратилось. Он ласкал ее, а сам пытался решить, какая часть этого потрясающего тела – его самая любимая. И ничего не решил. Она отвечала на каждое его прикосновение, повторяя за ним. До него дошло, что, повторяя его движения, Дельфина дает ему понять, что именно ей нравится больше всего.
