– Но если обвиняющие исчезли, как его могут судить?
Мэг вздохнула.
– Конечно, это несправедливо. Он уже с лихвой расплатился за все, что бы ни сделал.
– Он ничего не сделал! Ты же не можешь и в самом деле думать, что Стивен Айвз занимался воровством или праздновал труса! – страстно воскликнула Дельфина. – Он невиновен, Мэг. Я знаю это!
– Но у них есть документы, письма, заявления от свидетелей и людей, которые были знакомы со Стивеном.
– А что… Джулия? – спросила Дельфина, выговорив имя этой женщины с трудом. – Может, она выступит в его защиту?
– Джулия живет в Америке, – мягко напомнила Мэг. – Что бы там ни было между ними, это дело прошлое.
Дельфина смотрела, как облако набежало на солнце и перекрыло поток света. Поля из золотых превратились в серые. От охватившей ее тоски она похолодела. Может ли она хоть как-то помочь ему?
– Вот мы и добрались до миссис Грейнджер. Давай зайдем в дом, там прохладнее, – сказала Мэг, когда карета остановилась.
Глава 32
– Доброе утро, сержант.
Стивен навострил уши, услышав голос Дельфины.
– Как дела у майора? – спросила она.
И по шуршанию шелка Стивен понял, что Браунинг – дьявол его забери! – сделал шаг назад и пропустил ее в комнату. Он повернулся в сторону гостьи и стал ждать, не потрудившись встать с кушетки, на которой растянулся в полный рост.
– Можете убедиться, миледи: со мной все в порядке.
– Да, действительно. Но так как я уже два дня не вижу вас за пределами этой комнаты, мне показалось, что лучше зайти к вам и проверить. Не могу сказать, что мне нечего делать… – Дельфина не закончила фразу, явно надеясь на то, что он спросит, чем она занималась.
Стивен молчал. Наверняка это либо катание в карете, либо пикник с участием виконта Сиденхема. Сегодня она отправится на ужин в Трехолм, познакомится с его глубокоуважаемым отцом и сестрой, чтобы получить их одобрение. И разве они могут не одобрить ее? Тут, можно сказать, дело решенное.
– Сегодня мы с Мэг ездили в деревню. На следующей неделе ждут возвращения солдата, уцелевшего во всех войнах. По этому поводу там царит большое оживление, а вот по другому: – многие мужчины уже никогда не вернутся – скорбь, – произнесла Дельфина, не дожидаясь ответной реплики. Стивен молчал, вслушиваясь в звучание ее голоса. – А еще в Темберлей прибыл новый священник, – не останавливалась она. – Он благословит праздник окончания сенокоса. Кроме того, там вовсю идет подготовка к свадьбе.
Стивен замер. Свадьба? Ведь не Дельфины же, в самом деле? Не так скоро. Или она просто предвидела, что Сиденхем сделает ей предложение? Стивен представил ее в объятиях того мужчины при свете луны и как тот в знак серьезности своих намерений преподносит ей кольцо с драгоценным камнем, которое передавалось в его семье из поколения в поколение. Со вчерашнего дня в его измученном сознании Сиденхем становился все более красивым, храбрым, милым и неотразимым, превращался в мужчину, который заставляет женщин любого возраста млеть в истоме и глупо хихикать от одного его взгляда.
Примет ли Дельфина предложение Сиденхема? Она кажется сегодня счастливой, улыбчивой и словоохотливой. Она нервничает или полна надежд? Или просто уверена, что поможет виконту сформулировать предложение, если слова застрянут у того в горле? Наверное, Сиденхем пропоет ей его. Он ведь музыкант!
Дельфина снова зашевелилась. Он отметил шуршание шелка.
– На вас то же самое платье, что и в Брюсселе? – прервал он ее очаровательную болтовню.
Она замолчала на миг.
– Нет, другое. Я надела это в первый раз.
«Специально для Сиденхема, – подумал Стивен, – чтобы окончательно ослепить».
– Опишите его.
И услышал, как она сглотнула и перевела дыхание, прежде чем заговорила снова.
– Ну, оно шелковое, цвета топленых сливок, с вышитыми на нем серебряными блестками. Рукава короткие с буфами и отделаны кружевом. Розовая лента повязана под… – Дельфина опять замолчала, и ему показалось, что она покраснела. – …на талии. Розы из шелка – тоже розового цвета – нашиты на подол юбки с одного бока. Они поднимаются до колена и образуют складки.
– Вы прикололи цветы к волосам? – Он мучил сам себя.
– Нет. Только жемчужные серьги в ушах, жемчужное ожерелье в таком же стиле и браслет.
Стивен молчал, воображая, насколько она хороша. Он знал, насколько она хороша.
– А что, нужно было?
Он нахмурился.
– Может, вам лучше спросить об этом лорда Сиденхема или какого-нибудь другого мужчину, зрячего? Он вам и посоветует.
Дельфина подошла ближе. Теперь он ощутил запах ее духов, вдохнул его. Запах цветов, экзотичный и пьянящий.
– Еще на мне шаль, тоже шелковая, расшитая розовыми и серебряными розами. На ногах розовые атласные туфли с серебряными бантами, – продолжала Дельфина, задыхаясь. Потом взяла его руку. – Забыла упомянуть об атласных белых перчатках.
Он сжал ее руку.
– Я не способен разглядеть все это. Можно мне потрогать платье, чтобы ощутить материал? А где… можно до него дотронуться, чтобы это было прилично?
Дельфина положила его руку себе на талию и присела рядом на кушетку.
– Вот здесь. Ваша рука уже лежала на этом месте. В Брюсселе.
– Вальс… – тихо произнес Стивен.
Его последний танец. Он коснулся ее лица, провел кончиком пальца по щеке, по изящно изогнутым бровям. Ресницы у нее были колкими. Она вздохнула, но не шелохнулась. Он проглотил комок в горле. Надо было остановиться, отодвинуться, но Стивен наткнулся на челку, убрал ее со лба, затем передвинул руку и поймал серьгу с висевшей жемчужиной.
– Вы дрожите? – спросил он.
– Слегка, – ответила она шепотом.
– Почему?
Подушечкой большого пальца он нашел ее губы, теплые и мягкие. Дельфина не ответила. Вместо этого прислонилась к нему, и теперь он был готов нежным поцелуем прикоснуться к ее губам. Ее затянутые в атласные перчатки руки поднялись к его лицу, губы открылись навстречу. Стивену захотелось прижать ее к себе, заключить в объятия, уложить рядом на кушетку, но так он помнет ей платье, испортит прическу. К черту! Он наклонился к ее губам и припечатал их поцелуем. Дельфина что-то тихо промычала, когда он приоткрыл ей губы и кончиком языка поласкал ее язык. Это был протест? Или проявление желания? Как Стивен мог узнать это, если не видел выражения ее глаз? Ее губы были сладковатыми на вкус, и он закрыл глаза, представив себе, что слепоты нет, что сейчас он снова откроет глаза и увидит ее. И сосредоточился на нежности ее кожи, на жаре, который струился через шелк платья, и на сводившем с ума, потрясающем вкусе ее губ. Его рука, лежавшая у Дельфины на талии, двинулась вверх, наткнулась на грудь. Потом осторожно накрыла ее.
