Послышался тихий стук в дверь.
– Войдите, – крикнул доктор.
Стивен насторожился, услышав, что в комнату кто-то вошел, потом уловил легкий запах духов и понял: это Дельфина, – узнал и ее шаги, легкие и быстрые.
– Добрый вечер, доктор. Как он?
– Отказывается принимать обезболивающее, миледи. Могу я попросить вас уговорить упрямца?
Доктор заговорил мягко, ласково, и это свидетельствовало о том, что он явно неравнодушен к леди Дельфине. Стивен представил, как она в ответ улыбнулась доктору, обворожив одним взмахом ресниц, и испытал короткий приступ… ревности? Желания?
– Я постараюсь, но к раненому пришли посетители и настаивают на немедленной встрече.
– Можете говорить со мной напрямую, я ведь здесь, – объявил Стивен. – И с ушами у меня все в порядке. – Он услышал ее легкий вдох. Это из-за чувства вины или она рассердилась на его упрек?
– Ну конечно. Извините. Я просто зашла посмотреть, закончил ли доктор осмотр, – терпеливо объяснила Дельфина. Он уже раскаивался, что заговорил с ней так резко. – Николас Темберлей и полковник Фэрли ждут внизу. Вы не откажетесь принять их?
– Ник?
Николас Темберлей был одним из его старых друзей. Они бились вместе практически во всех сражениях – плечом к плечу. Это такая радость – встретиться с Николасом! Тут радость мгновенно угасла. Ему не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел его в таком состоянии. Стивен не гордец, но ему было небезразлично, каким предстанет перед друзьями.
– Ник был ранен? – поинтересовался он.
– Нет, с ним все в порядке. Несколько ссадин и синяков, но Мэг изо всех сил хлопочет над ним, – беспечно произнесла Дельфина.
– Она тоже пришла?
– Нет. Вообще-то вид у Николаса… – Она помолчала. – …довольно серьезный и официальный. Даже со мной, а я знаю его с детства.
Ему вдруг стало трудно дышать. Ник пришел с плохими новостями, о которых может сообщить только близкий друг? Что-то случилось с его сестрой или, может, с Джулией, если Николас хочет встретиться с ним?
– Заходите. – Он услышал голос Дельфины, потом стук придвигаемых к кровати стульев.
– Стивен… – Николас пожал ему руку. И задержал в своей на секунду дольше, чем было необходимо.
Жалеет. Стивен так понял этот жест. Его лицо вспыхнуло. Он был рад, что не может видеть выражение глаз Николаса.
– Айвз… – поздоровался полковник Фэрли, даже не подумав подать ему руку.
Стивен принужденно улыбнулся.
– Уверен, вы в гораздо лучшем состоянии, чем я. Мы победили? Наполеон наконец разгромлен?
– Да, мы победили. Все закончилось, и на этот раз навсегда, – ответил полковник Фэрли.
– Значит, не все потери бессмысленны, – беззаботно заявил Стивен, предположив, что мрачный тон полковника связан с его плачевным видом. Ему опять стала интересна собственная внешность. Его никогда не волновало, хорош он собой или нет. Он и так знал, что хорош. Вернее, догадывался. Если сейчас он покрыт шрамами и изувечен, лучше не показываться перед людьми, вызывая у них жалость. – А как Мэг? – обратился он к Николасу.
– Оставим любезности, Темберлей, давайте к делу, – заговорил своим особым командным голосом полковник Фэрли. – Дельфина, отправляйся вниз и подожди там с Элли. Это не для твоих ушей, – приказал он свояченице.
Она подчинилась беспрекословно, как это делал любой солдат полковника: вышла из комнаты и плотно закрыла за собой дверь.
Стивен моментально собрался и мысленно вытянулся по стойке «смирно», не в силах сделать этого физически.
– Мы получили рапорт, – начал Николас. – Я сомневаюсь, что в нем есть хоть частица правды, но нам нужно все проверить.
– Вы знаете сержанта по имени Холлет? – спросил полковник Фэрли.
– Нет. Он из нашего полка? – уточнил Стивен.
– Да. Но он, судя по всему, знает вас, – заметил полковник. – По крайней мере, в лицо. Во время сражения он был ранен в руку. Пока его перевязывали, он выдвинул обвинение. Хирург, который вытащил из него пулю, настаивает, что Холлет подписал его собственноручно. Его заявление передали мне вчера.
– И оно каким-то образом касается меня? – спросил Стивен.
– Сержант Холлет обвиняет тебя в трусости на поле боя, – хрипло произнес Николас. – Он утверждает, что видел, как ты развернулся и покинул ряды атакующих, забыв о долге и предоставив своих людей самим себе. Когда он попытался остановить тебя, ты выстрелил и ранил его.
Эти слова потрясли Стивена.
– Ты же, конечно, не веришь в это?
– Конечно, нет, – ответил Николас, однако Стивен уловил что-то странное в его голосе.
У него все сжалось внутри.
– Ты искренне веришь в то, что я мог сбежать с поля боя, Ник? Сколько раз мы бились с тобой бок о бок? Сколько раз я прикрывал твои тылы, а ты прикрывал мои?
– Меня не было в последнем бою, – уклонился от ответа Николас.
– Но ты веришь совершенно незнакомому человеку, сержанту, которого я знать не знаю?
Полковник Фэрли откашлялся.
– Мы должны расследовать обвинение. Вообще-то Темберлей предпринял кое-какие усилия после того, как пришло это письмо.
– Значит, вы уже знаете, что это ошибка. – Приложив руку к перевязанной груди, Стивен попытался сесть, чтобы быть лицом к лицу со своими обвинителями, но боль отбросила его на подушки.
– Есть кое-что еще, – добавил полковник Фэрли.
– И что именно? – осведомился Стивен.
– Дополнительные обвинения. В воровстве. На вашей квартире обнаружили личные вещи ваших однополчан, о которых они сообщили как об утерянных. – Полковник не церемонился.
– В воровстве? – задохнулся Стивен. Накатила тошнота. Он услышал хруст бумаги.
– Там были часы, принадлежавшие лейтенанту Гринфилду, и кошелек с инициалами капитана Джеймисона, пустой, а также миниатюра, изображавшая леди с золотистыми локонами. Ее опознали как даму сердца лейтенанта Мура. Найдено еще кольцо, принадлежавшее ему же, которое украшал рубин, когда лорд Мур в последний раз видел его. Сейчас камень отсутствует.
Стивен был настолько ошеломлен, что забыл о боли.
– Эти люди… мои однополчане. Вы думаете, что я крал у них?
– Я повидался с ними, Стивен. Мур был тяжело ранен. Он узнал портрет и свое кольцо перед смертью, – произнес Николас. – Другие дополнили список пропавших вещей за последние несколько недель, хотя ни одну из них в твоей квартире и не нашли. Кое-кто предположил, что либо ты, либо твой сообщник, если таковой есть, мог уже продать их.
Николас был его старым другом, они воевали вместе, а теперь он говорил так, словно верил в вину Стивена. Они пили вместе, устраивали скачки, фехтовали… но теперь в голосе Николаса не чувствовалось даже намека на теплоту.
