Но в хорошем настроении я зато. О-о, послушайте меня, я начинаю говорить, как Йода из «Звездных войн».
[48] Не какой-нибудь судья Йода из Верховного сада или плотник Йода. Есть только один Йода! Мне нет необходимости уточнять. «Глупый какой я!»
О господи, я и в самом деле чувствую себя глупым. Я волнуюсь до головокружения, два раза переодеваюсь перед свиданием, которое состоится сегодня вечером, тщательно причесываюсь, дважды чищу зубы. Я даже несколько раз отжимаюсь от пола, чтобы потренировать свои мышцы в надежде на то, что, если она прикоснется к моей руке или положит ладонь мне на грудь, она почувствует твердые мускулы. Нормально ли то, что я так прихорашиваюсь? Да мне плевать, нормально это или нет! Если это ненормально — значит, я буду поступать ненормально!
Ну ладно, надо сделать глубокий вдох. Я не хочу отпугнуть ее. Не хочу, чтобы она отшатнулась от меня из-за того, что я проявляю чрезмерное рвение. Ведь ей вполне может показаться, что я проявляю чрезмерное рвение, не правда ли? Я имею в виду, что ей, возможно, просто нравится со мной общаться, но она не готова к чему-то более серьезному.
О боже, да вы только взгляните на мои инструменты! Щипцы в ужасном состоянии. Стамеску скоро придется менять. Думаю, вместо десятимиллиметровой я выберу восьмимиллиметровую, когда решу приобрести новую стамеску. Ее будет труднее затачивать и, наверное, труднее чистить, но зато она обеспечит бóльшую точность. А точность ведь — это самое главное. Кюретки
[49] тоже видали лучшие времена. Что со мной происходит? Когда-то, давным-давно, я всегда тщательно чистил инструменты сразу же после того, как возвращался домой. Вот что вы делаете со мной, Мэри! Вы отвлекаете меня.
Но я не возражаю против того, чтобы меня отвлекали!
А сам-то я готов к чему-то серьезному? О-о, смотрите, я снова поступаю подобным образом — я придаю этому слишком большое значение и делаю это слишком стремительно. Она замечательная женщина, Грэм, она очень милая. Возможно, тут наклевывается что-то долговременное, но тебе не нужно принимать решение прямо сейчас. Его не нужно обязательно принимать сегодня вечером. Не спеши. Разве люди не говорят частенько себе и друг другу «Не спеши!»?
Ну да. Конечно. Если я проявлю чрезмерное рвение, она отшатнется от меня. Просто оставайся собой, веди себя раскованно — и будь что будет!
О-о, а вот плохие новости: Мэри работает с понедельника по среду, а значит, встретиться с ней и пообщаться можно будет только по вечерам с четверга по воскресенье. Ну что за невезуха!
Ведь как раз в те вечера я буду совершать свои небольшие поездки на автомобиле. В эти вечера меня не будет, а она ничем не занята! Неужели это знак того, что нам не суждено быть вместе?
Ну ладно, это, понимаете ли, как раз то, чего мне делать не следует. Мне не следует торопить события. Я просто отправлюсь на свидание, проведу с ней приятный субботний вечер и… и не буду спешить.
О господи, я говорю штампами. Но, мне кажется, они потому и стали штампами, что в них содержится правда. Так что просто не спеши, расслабься, дай вашим отношениям подышать воздухом — как дают подышать воздухом молодому вину, приготовленному из винограда сорта «каберне-совиньон».
Но не перегни палку и в другую сторону — не старайся в течение этого свидания казаться безразличным. Не перестарайся. Будь собой.
Быть собой? Ну как я могу быть собой?
Я схожу с ума. Просто пойди и развлекись и ни на что при этом не рассчитывай. Хорошо. Да. Таким будет мой план — просто пойти поразвлечься и не думать ни о чем, кроме сегодняшнего вечера.
И не забудь сменить лезвие на ампутационном ноже.
На всякий случай.
73
Мои веки так отяжелели, что я едва могу поднять взгляд на часы, висящие на стене. Они показывают четыре часа. Четыре часа утра. Ночь с субботы на воскресенье прошла без каких-либо происшествий.
Я беру со своего стола степлер и швыряю его в часы, но при этом сильно промахиваюсь. Степлер ударяется в стену, в результате чего на ней образуется вмятина и частички краски падают на пол. Четыре бессонные ночи подряд — со среды до субботы — и никакого результата, кроме мешков под глазами и затуманивающегося взора.
Букс, услышав шум, заходит в мою комнату, но делает это очень осторожно: видимо, опасается стать мишенью, в которую полетит какой-нибудь предмет из числа канцелярских принадлежностей.
— Он что, взял себе отпуск на неделю? — кричу я. — Он что, вдруг решил: «Ну ладно, на этой неделе — нет»? Он так не поступает. Он никогда так не поступает. Он как робот. Только одна неделя, когда мы еще можем его поймать, только один шанс, который имеется у нас до того, как газеты растрезвонят о нем и тем самым спугнут его, и он, черт бы его побрал, берет себе отпуск?
Букс прислоняется к двери.
— И я ничего не понимаю. Но нам придется смириться с такой ситуацией. У нас нет другого выбора…
— Ну а может, ты перестанешь быть таким спокойным? — злюсь я. — Мы могли бы подкараулить его на этой неделе, Букс. Он был почти у нас в руках. А теперь он вскоре узнает, что мы идем по его следам.
— А может, и не узнает, Эм. Нам ведь не известно, что будет в статье в «Чикаго трибюн». Давай просто постараемся получше справиться с тем, на что мы реально можем повлиять.
Я качаю головой, и при этом перед глазами все расплывается. Когда мои глаза снова начинают отчетливо видеть, я просматриваю статью в газете «Пеория Таймс», выходящей в городе, в котором жила Марта. В этой статье, опубликованной в прошлом месяце, рассказывается о том, как я пыталась настойчиво убедить полицейское управление Пеории в том, что Марта была убита, а не погибла в результате пожара, возникшего случайно. «Мы понимаем, что госпожа Докери сейчас очень расстроена, — цитируют в статье начальника полиции. — Однако мы не можем при распределении наших сил и средств учитывать прихоти горюющей сестры. Полицейские детективы, начальник пожарной охраны и судебно-медицинский эксперт все как один придерживаются того мнения, что Марта Докери умерла от удушья, вызванного вдыханием дыма в ходе пожара, возникшего случайно».
Букс переводит взгляд туда, куда смотрю я, и замечает эту статью, которую я приколола кнопкой к доске для записок, прикрепленной к стене возле моего компьютера.
— Смотри, как далеко мы продвинулись. Когда вышла эта статья? Седьмого августа этого года? Тебя в ней изображают скандальной и сумасбродной женщиной, верящей в Санта-Клауса. А теперь посмотри на себя, Эмми. Спустя шесть недель ты не только убедила руководство ФБР, что ты права, но и запустила механизм интенсивной облавы. И мы подбираемся к нашему субъекту все ближе и ближе. Ты только подумай, как близко мы сейчас от него, Эмми! До того, как он сделал этот бросок по дуге
[50] и тем самым перехитрил нас, мы были готовы набросить сеть на целый футбольный стадион и поймать этого негодяя уже сегодня. У нас еще будет шанс. Обещаю тебе, он будет. Мы уже пробрались внутрь его головы. Мы уже разобрались со стилем его преступной деятельности, а потому нет ничего страшного в том, что он устроил себе на этой неделе выходные дни… Эй, посмотри на меня!
