Какая такая дочка?! Откуда?!
Он до такой степени внезапно ослаб, что пришлось даже как-то, не отдавая себе отчета, привалиться к стене спиной, чтобы позорно не грохнуться на пол.
– Как?.. Откуда? – пробормотал он.
– Я родила ее пятнадцать дней назад, – рассмеявшись, объяснила Варя и посмотрела с великой материнской любовью на ребенка. – У нас сегодня такой вот юбилей.
– Но… когда?.. – никак не мог прийти в себя от потрясения Костромин. – Как? – повторил он непродуктивный вопрос.
– А? – поняла Варвара, о чем он спрашивает, и рассмеялась звонко, рассыпая вокруг огоньки своих глаз и сияние ямочек на щеках. – Мы с тобой ее сделали, когда ты приезжал за вещами и не стал есть окрошку.
– Я ел, Варя, ел! – клятвенно заверил Костромин, даже руку на сердце положил, продолжая пребывать в некой эмоциональной прострации. – Всю ее съел в тот же вечер, правда, в три захода, но съел. Даже дышать не мог!
– Ну вот, пока ты ел, – смеялась Варюха, – Анечка в это время как раз и зачиналась у меня в животе.
– Господи, Боже! – вздохнул совершенно растерявшийся Костромин, глядя то на жену, то на малютку ошарашенным взглядом.
– Юра! – снова рассмеялась Варя. – Ты лучше присядь.
– Да, – согласился он. – Лучше мне присесть, это точно.
И с особой осторожностью обойдя по дуге стоявшую перед ним Варю, он подошел к столу и опустился на стул.
– Возьмешь ее? – предложила Варвара, подойдя поближе к мужу.
– Да ты что! – испугался Костромин и поднял руки вверх, жестом полной капитуляции. – Она такая маленькая, я ей что-нибудь могу сломать или повредить.
– Ничего ты ей не сломаешь, не бойся! – твердо заявила Варюха, шагнула еще ближе и уже перекладывала ему на руки ребенка.
– Варя… – просипел испуганно Костромин.
– Ничего, – деловито кивнула она. – Привыкай, – и показала, как правильно держать. – Вот так, когда берешь, поддерживай головку. Ну вот, – устроила она у него на руке дочь, сделала шаг назад и произнесла удовлетворенно: – У тебя прекрасно получается.
Но он уже не слышал ее слов… Костромин смотрел на малютку, и что-то странное происходило с ним. Девочка крутила кулачками, что-то выделывая пальчиками, и хмурила бровки, которых не было, вдруг зевнула розовым маленьким ротиком и посмотрела на отца голубыми глазенками…
А у него сердце задохнулось! И в голову стукнуло как молотком, и окатило горячей волной – вот теперь, именно теперь он вдруг осознал, что держит на руках свою дочь! Его ребенка!
Его! Родная! Дочь! Вот она!
– Варя, – просипел придушенно Костромин обеспокоенным голосом. – Почему она такая маленькая?
– Она не маленькая, – уверила его Варвара. – В ней три пятьсот, для девочки это очень хороший вес. Правда, ростом не очень вышла, всего сорок восемь сантиметров.
– Вот-вот, – проворчал он испуганно и, оторвавшись от лицезрения ребенка, строго спросил: – А сколько должно быть?
– Да столько и должно быть! – рассмеялась Варюха. – Около пятидесяти сантиметров.
– А у нас всего сорок восемь! – с самым озадаченным видом произнес Юрий и снова посмотрел на младенца. – Варя, у нее такие маленькие, маленькие пальчики. Совсем маленькие. Это нормально?
– Это нормально, Юр, – уже хохотала над ним Варвара. – Ей всего пятнадцать дней. Она просто еще совсем младенец.
– Совсем, – вздохнув, повторил он и, вдруг вспомнив что-то, спросил: – Но ты же сказала, что мы не сможем больше быть вдвоем? И что уже ничего нельзя вернуть и все такое.
– Юр, – перестала смеяться Варвара, – вообще-то я имела в виду то, что ты очень сильно изменился, и я изменилась за это время, и обстоятельства изменились. Мы никогда уже не будем прежними. И у нас Анечка, а это совсем другая жизнь. И уж точно теперь мы не вдвоем. – И спросила осторожно: – А ты что подумал?
– Я подумал, что у тебя другой мужчина, а со мной ты больше жить не можешь. И не хочешь, – вздохнул Костромин и объяснил: – Ты чуть не плакала от печали.
– Вообще-то не чуть, а я таки плакала, – уточнила она и разъяснила: – От радости.
– Вот так, – произнес Костромин непонятно к чему, покивал неосознанно и спросил: – От какой радости?
– От той, что ты вернулся. Вернулся потому, что любишь меня и жить вообще без меня не можешь, а это самое важное. И что ты со мной и все теперь у нас будет здорово. Хоть и совсем иначе, чем прежде, – объяснила она.
– А…
Он хотел спросить что-то еще, но дочка у него на руках решила иначе и издала недовольный писк.
– Что с ней? – сразу же перепугался Костромин.
– Не бойся! – рассмеялась Варвара, забирая у него дочь. – Она просто напоминает, что ей пора кушать, – и посмотрела на мужа с некой заминкой. – Я, конечно, отвыкла от тебя, Юра, и немного смущаюсь, но если хочешь, можешь посмотреть, как она ест.
– Я хочу, – чувствуя, как слезы приливают к глазам, просипел Костромин и улыбнулся.
Они не разговаривали, пока Варя кормила дочь, а он завороженно смотрел на это великое священное действие, старательно загоняя глупые слезы назад. Не разговаривали и когда после кормления они пошли в спальню, где Варя уложила заснувшую Анечку в кроватку. Лишь когда вернулись в кухню, Варя спросила:
– Так что, чаю?
Но Костромин, временно отказавшись, пошел в душ, чтобы хоть немного перевести дух и успокоить раздербаненные эмоции, стоя под струей воды. А когда вернулся, Варвара уже накрыла стол к ужину, и только тогда они спокойно смогли сесть за стол и хоть как-то поговорить.
– Знаешь, – оглядывая выставленное женой на стол богатое угощение, признался Костромин, – я стал совсем иначе питаться, чем раньше. Совершенно иначе, да и ем теперь мало и… – Он стушевался, не зная, как толком объяснить.
– Я тоже. Мало и по-другому, – улыбнулась ему Варюха и, обведя рукой стол, пояснила: – Я просто волновалась, не знала, что тебе предложить, и вот… расстаралась как-то. – И вдруг вдохновилась одной идеей. – У меня есть дикий рис с овощами на пару. Это моя еда, не торжественная, я ее себе как раз на ужин приготовила. Такое тебе подойдет?
– Да, – улыбнулся он ее энтузиазму. – Это как раз подойдет.
Она подскочила, торопливо засуетилась, накладывая в глиняную мисочку рис из пароварки…
– Почему ты мне не сказала, что ждешь ребенка? – спросил неожиданно Костромин.
Варюха застыла на несколько мгновений с миской и ложкой в руке, потом медленно повернулась к мужу, села за стол, поставила перед Юрием миску с рисом и только тогда ответила:
– Потому что мне надо было, чтобы ты вернулся только ко мне, вернулся в своей любви и именно ко мне, а не из чувства долга и ответственности. Ты нужен мне полностью, понимаешь? Мне нужно было, чтобы ты закончил эту свою историю, а не стоял бы с ребенком на руках у окошка, укачивая ее, и в это время вспоминал с тоской о той женщине и думал, как тебе с ней было хорошо, и о том, что ты мечтаешь еще хоть раз побыть с ней, но вот дочь на руках и ответственность не пускают. И мучиться этим желанием и зовом. Мне так не надо. – И повторила: – Не надо! Мне надо так, как сейчас. Вот так, как ты вернулся: весь, без болезненного притяжения к другой женщине и чужих желаний, полностью исцелившись и закончив ту историю. Вернулся именно ко мне, – помолчала и внезапно задорно улыбнулась, осветив его огоньками глаз и ямочками на щеках. – К тому же я сама узнала о своей беременности на пятом месяце. Честно-честно, – заверила она, заметив отразившееся на его лице удивление. – И между прочим, благодаря тебе.
