Эту часть пути Костромин не помнил вообще – все, он уже вырубался постоянно, изредка лишь смутно понимая, что едет на лошади и кто-то, сидящий сзади, крепко держит его за талию, чтобы он не свалился, а потом снова отрубался, словно погружаясь в какой-то кисель.
А когда пришел в себя и смог более-менее соображать, они уже находились на территории монастыря, где их размещали в специальном доме для паломников, ему оказали первую, можно сказать, медицинскую помощь – напоили отваром жутко горьких трав, на удивление весьма ощутимо взбодривших, по крайней мере, глаза у Юрия открылись, он сумел осмотреться и что-то понять.
Вот тогда Владимир и объяснил, что это еще не конечная точка их путешествия и не тот монастырь, куда они направляются. Этот как бы считается нижним, расположенным у подножия горы, и сюда разрешен допуск паломников, а до того закрытого верхнего монастыря еще пилить и пилить, может, и несколько дней по горам на осликах и…
– И у нас проблемы, – тихо сообщил другу Володя.
– Нам отказали? – предположил Костромин.
– В том-то и дело, что нет. Не отказали, – заинтриговал Вова.
– Но…
– Но настоятель того монастыря разрешил посетить его только двум людям из всей нашей экспедиции, – и посмотрел несколько ошарашенно на друга. – Он назвал меня, причем совершенно определенно: «Того, кто долгие годы присылал нам просьбы об обучении», – процитировал Владимир. – А кто станет вторым, настоятель этого монастыря объявит сегодня вечером.
– То есть я пролетаю? – уточнил Юрий новую вводную.
– Скорее всего, да, – вздохнул тягостно Владимир. – Мы посовещались и решили, что, вероятней всего, они назовут Варанова.
Лев Леонидович Варанов был начальником экспедиции наравне с Владимиром, тот как бы выступал со стороны религиозной практики, а Варанов от научной части. Он являлся ученым с мировым именем.
И тибетцы Варанова знали и уважали, он часто и много работал в этой стране, и здесь знали о его научных работах.
– Ну и ладно, – смирился Костромин и добавил, успокаивая друга: – Ты же понимаешь, что я бы туда и не добрался, скорее всего. Что-то я совсем расклеился.
– Мы уже обсудили с настоятелем твою болезнь, он уверил, что они постараются тебе помочь. Так и сказал: ему будет дана помощь.
Весь день Костромин пролежал на жестком тонком матрасе на полу в паломническом домике. Приходили разные монахи, Владимир и другие члены их экспедиции постоянно давали ему что-то пить и кормили дважды. Ночь Юрий проспал, как одну минуту, без сновидений.
А утром настоятель монастыря объявил им всем, что в закрытый для всех монастырь допущены только Володя и… и Костромин.
– Как? – охнула вся группа в недоумении и, одновременно повернув головы, посмотрели потрясенно на Юрия, скромненько стоявшего чуть в сторонке.
– Это однозначное решение, – объяснил им настоятель, – которое не может трактоваться как-то иначе. – И процитировал: – «Тот, кто просил об обучении, и его больной друг, что не является ученым».
– Но вы же сказали, что мне будет дана помощь? – ошарашенно спросил Костромин.
– Вот она и дана, – кивнул настоятель и распорядился: – Вы выходите прямо сейчас. Братья вас проводят.
Кстати, ученых тоже не обидели, им разрешили поселиться в специальном доме для паломников за стенами монастыря, практически примыкающего к нему, и обещали многое показать и рассказать. А также сопроводить в другие монастыри и горные поселения, показать быт и жизнь местных жителей и… ла-ла-ла всякое.
Словом, задобрили как-то.
Зачем только это было нужно, так и непонятно. Но Владимир тихонько пояснил Юре, что вообще-то, если честно, ученые эти ему, как говорится, «на хвост упали». Варанов много лет мечтал попасть в какой-нибудь из совершенно недоступных монастырей Тибета. Но монахи тибетские ученых не очень жалуют. И когда ученый узнал, что Володя получил разрешение на посещение монастыря, то решил присоединиться к нему, а там как получится, надеясь уговорить настоятеля.
Вот оно и получилось как-то.
– И заметь, этот интерес к закрытым монастырям далеко не праздный, – объяснял Сомин. – Финансирует экспедицию частное лицо, один очень непростой человек. Это же не дешевая развлекательная поездочка.
– Но мы же вроде… – начал Юра.
– Вот именно поэтому мы с тобой за себя платим сами, хоть и входим с состав экспедиции, – перебив его, кивнул тот. – Я от всяких таких благотворителей и благодетелей стараюсь стороной держаться и тебе советую. В науке благотворительность чаще всего имеет устойчивый запах пороха, кирзовых ботинок и грязного дохода, закамуфлированных дорогим парфюмом.
– Объясни мне другое… – начал было Костромин.
Но Владимир, усмехнувшись, перебил его:
– Не объясню. Я не знаю, каким образом о тебе узнал настоятель и почему разрешил посещение именно тебе.
– А как он вообще мог узнать о моем присутствии в составе экспедиции, они что, созвонились с тем другим настоятелем? – пытался понять Юрий.
– Может, голубиная почта? – усмехнулся Владимир.
– Да? – поразился Костромин.
– Думаю, мы не узнаем, – улыбался загадочно Володя.
Больше они практически не разговаривали. Во-первых, потому что дорога, мягко говоря, была непростой: холодно, морозно, высокогорье – дышалось тяжело, двигалось еще тяжелее, голова болела и кружилась у обоих, сил вообще никаких, да и снег пошел. Хоть и мелкий и еле-еле, но противный, залеплявший лицо. А во-вторых, Костромин снова провалился в некое пограничное полуобморочное состояние, и его сознания хватало лишь на то, чтобы держаться в седле и не свалиться с ослика.
Они сделали несколько привалов и одну ночевку.
Было ужасно холодно! Спать просто пытка, хотя Владимир с Юрием и экипировались в специальную одежду, рассчитанную на морозы, разбили палатку и даже мини-обогреватель на батарейках включили, но Костромина всю ночь колотило крупной болезненной дрожью, зуб на зуб не попадал, и согреться хоть немного, расслабиться и уснуть ему удалось лишь под утро.
В монастырь они прибыли вечером практически в темноте. Но этого знакового события Костромин уже не помнил – на спине ослика его поддерживал Владимир, ехавший последние несколько километров рядом с другом. И как они оказались за стенами монастыря и что с ним там делали, Юрию к тому моменту было совершенно безразлично, он находился в глубоком бессознательном состоянии.
Очнулся утром на тонком плоском матрасике, укрытый неубедительным одеялком, проснулся от сильной потребности организма посетить местный туалет. Огляделся вокруг и не обнаружил никого.
Решил, что придется самому идти на контакт с местными монахами с целью выяснения, где находится «стратегический объект типа туалет» или дырка, что скорее всего.
Аборигенов искать не пришлось. Володя пришел за другом сам.
