Вставала, плотно завтракала, обувалась в удобную любимую обувь, отправлялась в центр города, как на работу, и ходила, ходила каждый день по московским улицам, повторяя про себя слова этого Послания и пыталась разобраться, почему так с ними произошло.
Откуда напасть такая пришла и зачем? Для чего?
В один из дней, когда Варя вновь наугад брела куда-то, из привычной теперь задумчивости ее вывел неожиданный толчок – ничего не видя вокруг, погрузившись в свои нелегкие мысли, она и заметить не успела, как натолкнулась на человека, вышедшего из ворот небольшой старинной церквушки и крестившегося напоследок.
– Извините! – поспешила извиниться Варвара.
Мужчина улыбнулся, кивнул и ушел. А Варвара осталась стоять, задумчиво разглядывая церковь, и вдруг поняла, что не случайно оказалась именно здесь, что надо обязательно зайти и поставить свечки за здравие себе и Юре. И так она обрадовалась этой мысли, что стянула с шеи платок, украшавший ее летний наряд, повязала его на голову и вошла в церковь.
Внутри было прохладно и торжественно тихо, как обычно бывает в каждой церкви, когда там не идет служба и не проводятся иные церковные ритуалы.
Посетителей практически не было, лишь парочка старушек в платочках и какой-то молодой человек у иконы в дальнем углу, молившийся о чем-то своем.
У самого входа, даже не в территории храма, а как бы перед ней у двери, расположилась небольшая церковная лавка, где Варя купила целый пучок свечей. Постояла на входе, перекрестилась, вошла и растерялась, как любой человек, редко посещающий храм, не сразу ориентируясь, куда и как надо ставить свечи.
И тут из дальней дверки за алтарем вышел невысокий пожилой священник с окладистой седой бородой и, повинуясь внезапному порыву, чему-то неодолимому, Варвара решительно подошла к нему.
– Здравствуйте, батюшка, – поклонилась она священнослужителю и, сложив ладошки, как положено, попросила: – Благословите.
Священник дал свое благословение, добро улыбнулся и собрался было идти далее по своим делам, но Варвара остановила его, торопливо попросив:
– Батюшка, мне надо с вами поговорить, – поймала его мудрый спокойный взгляд и добавила: – Очень.
– О чем же, дитя мое? – улыбнулся он.
– Мне помощь нужна, батюшка, – призналась Варюха, и ее глаза как-то резко налились слезами. – Беда у меня, и я не знаю, как с ней справляться и что делать.
– Ну-ну, – взял он ее за руку и погладил утешительно. – Господь управит и все молитвы услышит.
– Поговорите со мной, – попросила Варя, и закипавшие слезы вырвались на свободу, скатились по щекам, но она на них не обратила внимания.
– Идем, милая, идем, поговорим, – не отпуская ее руки, священник повел Варвару в угол храма, где стояла небольшая скамья, усадил и сам сел рядом. – Время у меня есть.
– Как мне к вам обращаться? – спросила Варвара, по-детски хлюпнув носом от слез.
– Обращайся батюшка или отец Филарет, – улыбнулся он, достал из кармана бумажный платок, протянул ей и спросил: – А тебя как зовут, дочь моя?
– Варварой, – вздохнула она, вытерла слезы и высморкалась.
– Ну, поведай, что за беда у тебя приключилась, Варвара.
И она поведала.
Сначала с трудом подбирая слова и помогая себе жестами, но постепенно рассказ полился свободно, слова находились сами собой, и Варя рассказывала о том, как они с мужем жили, как счастливы были и любили друг друга, и как поддерживали друг друга, когда ребенка потеряли, и как вдвоем справились с болью душевной. Рассказывала об их жизни, любви и о своем творчестве. И как вдруг обрушилась на них эта напасть, передала тот ужасный разговор с мужем, когда он уходил, подробно пересказала историю папиной первой жены. Затем заговорила о Послании к Коринфянам, которое вытащило ее из черной мути обвинения. Священник слушал, не перебивал и вопросов не задавал, а когда Варя закончила свое сумбурное повествование, вздохнул тягостно и молчал какое-то время.
– Ты слышала когда-нибудь такое определение, как «Суккуб», Варвара?
– Нет, – задумчиво протянула Варя, пытаясь припомнить. – Может, что-то отдаленно, но вроде нет.
– Придешь домой, посмотри поподробней в Интернете, – улыбнулся ей отец Филарет, снова помолчал, и улыбка исчезла с его лица. – Суккубами в разных религиях называли демонов похоти и разврата в женском обличье, которые соблазняют мужчин и вытягивают из них жизненную силу. Еще их называли сиренами, и иные разные имена давали, но основная задача суккуба совращать мужчин, сводя их с ума, и забирать их жизнь. Можно назвать это предрассудками и мракобесием, только ведь и религию еще недавно в Советском Союзе называли мракобесием, – улыбнулся он грустно. – Я не ведаю, столкнулся ли твой муж именно с такой женщиной, но, судя по тому, что ты рассказала, похоже, что эта женщина действует на него именно так. А самому человеку без сильной духовной составляющей с одержимостью не совладать, как и с иными тяжкими зависимостями. – И спросил вдруг: – Вы венчаны?
– Да, батюшка, – кивнула Варвара.
– А раз венчаны, да еще в любви, – неожиданно строго заговорил он, – то ты самый близкий и родной ему человек, твоя молитва за него самая сильная будет, вот и молись. Если ты человек не воцерковленный и всех обрядов не соблюдаешь и служб не посещаешь, ничего страшного, главное – искренняя сердечная молитва, идущая от души.
– А какую молитву надо читать? – спросила она, немного стушевавшись от его строгости.
– Я тебе подскажу, – снова по-доброму улыбнулся священник, – и подскажу, к каким святым обращаться и у кого помощи просить. И еще, дитя, – погладил он ее по руке, – съезди к Матушке Святой Матронушке, попроси и у нее помощи и там помолись. В вашей беде любая подмога нужна.
– Съезжу, обязательно! – твердо пообещала Варвара.
– И не вини его, – продолжил наставление отец Филарет. – В сердце свое, в душу черной обиды не допускай. Вина такая все убивает и калечит. А ведь муж и жена одно есть целое, и оба виноваты в своих бедах.
– И я? – поразилась Варя.
– А то как же, – снова стал строгим священник. – Первым делом у жены муж, а уж после и дети, и все остальные дела и заботы, так Господом нашим указано. Жены нынче все о себе и о своей самостоятельности пекутся, реализовываться кидаются, а того не понимают, что таким образом душу свою и своих детей калечат, и мужей своих от себя отвращают. Не буду тебе проповеди читать, только скажу еще кое-что. Запомни, Варвара: счастье любит тишину. А ты о своем счастье всему миру в трубы трубила и мужа своего превозносила и восхваляла – уж как хорош он у тебя, какой молодец. А негоже этого делать: счастье – вещь интимная, лишь для двоих, и тщательно оберегаемая. Радость жены, которую любят и холят, только твоя, женская, и выставлять ее на люди, кричать об этом – лишь провоцировать в людях зависть, злобу и корысть. А это грех, поскольку грех не только в творении его, но и в провокации оного. Никто не говорит, что надо ходить угрюмым и притворяться несчастным, когда в людях любовь живет, она и так видна, и так всех вокруг обогреет, но кричать о своем счастье и выставлять его, значит, потерять. Есть такая присказка народная: «Раскатилося словами, да по деревеньке» – так говорили про тех, кто чем-то кичился, но потерял предмет своей гордыни и радости. – Отец Филарет снова похлопал ее по руке и улыбнулся: – Ну, идем, Варвара, покажу, куда свечки поставить, и молитву подскажу, какой молиться, хотя и Богородицу читать надо обязательно, и «Отче Наш», без них никак.
