Карина нахмурилась:
– Я, кстати, про тебя тоже ничего не знаю… почти, – парировала она. – Ты ворвался в мою жизнь, как джинн, выпущенный из бутылки.
– Почему джинн? – удивился я. – Я что, такой синий?
– Тьфу на тебя, Петросян доморощенный, – Карина легонько пихнула меня локтем под бок. – Джинн потому, что ты исполняешь желания. Родился бы ты женщиной, был бы Золотой рыбкой.
– А если бы я был женщиной, ты стала бы со мной встречаться? – подколол я ее.
– Нет, конечно, – сказала она, но на лице у нее появилась тень сомнения. – И я не буду тебя спрашивать о чем-то подобном. Лучше скажи, а кем ты представляешь меня?
– Золушкой, – не задумываясь, ответил я. – А когда ты злишься, то превращаешься в Снежную королеву.
– Мне нравится, – призналась она. – Королева… но почему Золушка? Я такая замухрышка?
– Первый раз ты от меня сбежала, – объяснил я.
– Когда это? – удивилась она.
– На пресс-конференции, – ответил я. – Я хотел тебя догнать, а тебя и след простыл.
– Если бы я знала, что ты хочешь меня догнать… – Карина приподнялась на локте и посмотрела прямо мне в глаза. Глаза у нее были темно-карими, почти черными, так что иногда мне казалось, что у нее вовсе нет зрачка, один хрусталик.
– То что? – спросил я. – Не стала бы бежать?
Она фыркнула.
– Еще чего! Бежала бы еще быстрее, только бы ты меня и видел, – и показала мне язык.
– Ах ты… – Я притворился разгневанным и, схватив ее в охапку, повалил на кровать. Она стала отталкивать меня, но я прекрасно знал: это не всерьез. Примерно как ее слова о бегстве. Хотела бы она от меня убежать, давно бы это сделала. Хотела бы прервать нашу любовную схватку – включила бы Снежную королеву.
Но в моих объятиях лежала моя Золушка – немного строптивая, немного покорная и очень, очень любимая…
Глава 3
Золушка и джинн
У Карины, как я понял гораздо позже, была одна уникальная черта – она удивительным образом умела уходить от прямых ответов. И я ей в этом успешно подыгрывал.
Как часто мы с достойным лучшего применения упорством скрываем свои маленькие тайны! Нам кажется, что излишнее, на наш взгляд, доверие может разрушить такие дорогие нам отношения. При этом мы совершенно не думаем о том, что недоверие разрушает их куда быстрее. И если тайна рано или поздно раскроется – как это почти всегда бывает с любой тайной, – она нанесет куда больше ущерба, чем если бы ее не хранили вовсе, если бы сразу честно поведали обо всем тому, кого любим.
Мы говорим, что заботимся о благополучии дорогих нам людей, но на деле защищаем только собственное спокойствие. Даже самые чистые, самые искренние чувства людей не лишены, увы, привкуса лицемерия. Такова наша природа, и не зря древние называли ее «первородным грехом». Это вне нашего контроля, это сильнее нас…
И в этом кроются истоки большинства наших проблем. Сама наша природа обрекает нас на неискренность и лицемерие, и с этой темной стороной нашего естества стоит непрестанно бороться для того, чтобы быть счастливым. Вот только кто из нас задумывается об этом? То-то, а потом мы удивляемся, откуда у нас столько проблем. Каждый сам кузнец своих неприятностей…
* * *
К теме Карининого блога мы все-таки вернулись, на следующий день или немного позже – откровенно сказать, я не помню. Правду говорят, что счастливые часов не наблюдают, – это было время, когда я устроил себе маленькие, вполне заслуженные каникулы. «Мы» работала с совершенством небесной механики, без нареканий со стороны пользователей, ни латать, ни совершенствовать ее не приходилось, так что мне достаточно было пару часов в день для того, чтобы оценить ее параметры и пофиксить немногочисленные и, в общем, ни на что не влияющие баги. Тут такое дело, нельзя, чтобы подобные вещи накапливались. Не знаю, как там с политикой и экономикой, а в Интернете марксистское правило перехода количества в качество срабатывало с неумолимостью рока.
Остальное время принадлежало нам с Кариной, и мы наслаждались обществом друг друга. Конечно, счастливые часов не наблюдают, хотя я бы сказал так – счастливые не замечают времени, проведенного в обществе друг друга. Когда общение не в тягость, время летит незаметно, но превращается в тягучую патоку в компании человека, к которому ты равнодушен, и обжигает, как струя кипятка, рядом с тем, кто тебе неприятен.
И вот в какой-то момент мы вновь затронули эту тему, причем по инициативе самой Карины. Она спросила, не лукавил ли я, сказав, что влюбился в нее, читая ее блог. Я удивился – к чему мне лукавить?
– Наши предки, выбирая невесту, подсматривали в предбанник, – пояснил ей я. – Но в предбаннике не увидишь душу, а в блоге отражается именно обнаженная душа. Твоя меня очаровала.
– У тебя все комплименты какие-то двусмысленные, – ответила она. – Не знаешь, то ли радоваться им, то ли огорчаться. Разве внешне я тебя не привлекаю?
– Еще как привлекаешь, – ответил я. – Ты кажешься мне самой красивой, но, знаешь, плохой характер может самую привлекательную внешность сделать отталкивающей донельзя. Это не сразу понимаешь, но когда понимаешь, больше обращаешь внимание не на внешность, а на то, что в душе.
– То есть, будь я страшная, как баба-яга, ты бы меня тоже полюбил? – спросила она с иронией.
– Не исключено, – сказал я. – С другой стороны, а кто сказал, что баба-яга страшная внешне? Почему вообще считается, что зло всегда внешне отвратительно? Между прочим, злая мачеха из сказки о мертвой царевне была вице-мисс вселенная по версии волшебного зеркальца.
Карина хихикнула и согласилась, что это так, а мой внутренний ослик Иа, завидев вожделенную морковку, бросился в атаку.
– Я считаю, что ты зря закрыла свой блог, – сказал я. Мы сидели в летней кафешке на причале. Причал чуть покачивался на волнах, и казалось, что мы на борту океанского лайнера. По крайней мере, мне. Я подумал, что надо будет как-нибудь съездить с Кариной в круиз. Сейчас все уважающие себя круизные лайнеры оборудованы высокоскоростным Интернетом, а мне для счастья в жизни необходимы были, по сути, только две вещи – наличие Интернета и присутствие Карины.
– Да ну, – отмахнулась она. – Стоит признать очевидное: журналист из меня как из грязи пуля. Зря я вообще пошла в эту профессию.
Эти слова меня обидели. Черт возьми, нельзя так говорить по двум причинам. Во-первых, это являлось неправдой. По крайней мере, я верил в это на все сто сорок шесть процентов. А во-вторых, даже если бы это была правда – к черту такую правду.
Даже когда мы не идеализируем тех, кого любим, все равно мы ревностно относимся ко всему, что имеет к ним отношение, если, конечно, по-настоящему любим. Потому мужчины звереют, когда их женщины, как это часто бывает, невесть почему начинают заниматься самоуничижением. «Ах, я некрасивая», «…я толстая», «…я глупая»…
