– Понимаю, – вздохнул Зиганшин и трусливо подумал, что ничего еще не ясно, и мало ли браслетов с надписью «Ялта-92». Надо точно знать, прежде чем лишать человека последней надежды.
Он внимательно пересмотрел альбомы, надеясь увидеть какое-нибудь знакомое лицо, но Верховские предпочитали снимать друг друга рядом с разными достопримечательностями, групповых фотографий почти не попадалось, да и те были со стороны мужа.
Как мог осторожно, Зиганшин коснулся темы возможного любовника, и Верховский совершенно спокойно ответил, что в Таниной жизни не было ничего подобного. Он может утверждать это точно, потому что после того, как жена пропала, он, не надеясь на милицию, сам искал ее, расспросил всех коллег, подруг и даже одноклассников и нанимал частного детектива, который тоже тщательнейшим образом изучил окружение Татьяны.
– А у вас ничего такого не было? Никаких романов на стороне? Глупость, конечно, но вдруг обманутый соперник решил отомстить вам таким изощренным образом?
Верховский рассмеялся:
– Знаете, я никогда не думал даже об измене. Чтобы там внутренняя борьба между похотью и супружеским долгом, так нет. Да и какой из меня соперник, смешно, ей-богу!
Мстислав Юрьевич вышел от Верховского в подавленном настроении. Разговор ничего не дал, кроме знакомства с очень хорошим и очень несчастным человеком, которому вскоре предстоит пережить полный крах всех своих надежд. В том, что Таня Верховская нашла свой последний приют у Реутова, он почти не сомневался, потому что в конце беседы случайно, будто по наитию, выяснил одну деталь. Оказывается, супруги буквально накануне исчезновения Тани решили купить дом в деревне. В те годы с деньгами творилась страшная чехарда, рубль взял привычку то обесцениваться, то менять свой внешний облик, доллары казались чуть надежнее, но все равно существовал риск, что их оборот внезапно прикроют, поэтому разумнее всего представлялось хранить средства в недвижимости. Скупать городские квартиры пока не хватало, и практичная Таня предложила покупать участки, мол, лишними не будут.
«Не знаешь, где найдешь, где потеряешь, – вздохнул Зиганшин, – лучше бы они по кабакам шатались или путешествовали».
Прощаясь, он оставил свою визитку, сказав, что Верховский может звонить в любое время, если что-то вспомнит, или просто так, и попросил подумать, где можно найти кровных родственников Тани, если вдруг потребуется генетическая экспертиза.
Почему-то супруги стали ему небезразличны, Мстислав Юрьевич сочувствовал Верховскому и переживал о трагической судьбе Тани так, будто знал ее.
Теперь Антонина Семеновна больше не казалась ему такой привлекательной и милой дамой. Таня страдала от отсутствия ребенка и, хоть была счастлива с мужем, нуждалась, наверное, в женской поддержке.
Но гораздо проще объявить нуждающегося в помощи навязчивым психопатом, чем тратить на него силы и время. Особенно если у тебя самого все прекрасно и ты наивно убежден, что так будет всегда.
Мстислав Юрьевич мало следил за развитием передовой общественной мысли, но уловил общую тенденцию, что надо окружать себя позитивными людьми, сторониться нытиков и исключать из круга общения всех негативных (читай тех, от кого нет пользы). И особенно важно дружить с теми, кто лучше тебя.
«Однако, – хмыкнул Зиганшин, – если люди захотят общаться только с теми, кто лучше их, то все останутся совершенно одиноки. Впрочем, это затруднение легко разрешимо, если догадаться, что нет людей лучше или хуже, а все разные. Взять хоть Реутова и нас с Абрамычем. Вроде мы однозначно лучше, но в итоге мы зарезали и утопили его, а не он нас. Диалектика, куда деваться».
Уже заведя двигатель, он решил проверить телефон и обнаружил одну новую эсэмэску. Опер, курировавший дело Верховской, готов был с ним встретиться.
Зиганшин задумался. Очень мало надежды, что бывший опер, старый уже человек, вспомнит что-то сенсационное, а путешествие по следам Тани Верховской сильно вымотало его. С другой стороны, опер не позвонил, а отстучал эсэмэску, значит, не отстает от прогресса и, наверное, кое-что еще соображает.
А главное, некрасиво получится, если он сначала сгоношил весь отдел искать этого аксакала розыска, а потом даже не ответит. Никто не пожелает ему больше помогать, скажут: «Ты сам, Зиганшин, не знаешь, чего хочешь!»
Евгений Германович, так звали опера, назначил встречу в сетевой кофейне рядом с метро, Зиганшин еле нашел место для парковки, поэтому слегка опоздал.
По телефону Евгений Германович сказал, что похож на Луи де Фюнеса и больше ничего не прибавил к ориентировке собственной внешности, Зиганшин принял это за стариковскую причуду и только вынул мобильник, чтобы идентифицировать своего собеседника, как увидел за столиком у окна человека, так поразительно похожего на французского комика, что без колебаний шагнул к нему.
В кафе играла какая-то невнятная музыка, и хоть народу в зале было прилично, соседние с ними столики пустовали. Можно было говорить о деле, не опасаясь, что кто-то подслушает.
Как и ожидалось, Евгений Германович не рассказал ничего существенного, кроме, пожалуй, восторгов в адрес Антонины Семеновны, чья греховная красота не оставила его в свое время равнодушным. Припомнил он и Верховского, о котором отозвался с большим сочувствием, а вот Танину мать назвал злобной диктаторшей.
Он добросовестно опросил всех знакомых пропавшей молодой женщины, провел тщательный осмотр ее жилища и рабочего места, но с нулевым результатом. Что ж, Евгений Германович разослал запросы во все полагающиеся места и стал ждать, когда обнаружится труп, а вместе с ним и новые улики. В то, что Таня исчезла добровольно, он не верил ни секунды.
«Да, – подумал Зиганшин разочарованно, – вполне можно было пообщаться по телефону».
– А почему вдруг такой интерес к старому делу? – спросил Евгений Германович.
Мстислав Юрьевич замялся. С одной стороны, существует такое понятие, как тайна следствия, а он и так последнее время только тем и занимается, что выбалтывает ее всем, кому не лень слушать, но с другой… Старый оперативник потратил свое время, и надо быть последней свиньей, чтобы не удовлетворить его любопытство.
Оглядевшись и понизив голос, Мстислав Юрьевич рассказал все.
– Надо же, – усмехнулся Евгений Германович, – теперь моя совесть стала немножко чище, а то я думал, вдруг что-то упустил.
Зиганшин покачал головой и заметил, что маньяк, он и есть маньяк, его вообще труднее всего искать, особенно когда даже трупа нет и серия неочевидна.
– С другой стороны, я мог бы обратить внимание на то обстоятельство, что Верховская хотела купить участок.
– Ну, знаете! Это сейчас легко говорить, когда знаешь ответ. Но можно ли себе представить, что уравновешенная женщина вдруг сорвется смотреть участок непонятно с кем и даже не скажет мужу, куда поехала? Верховский сказал, покупка земли у них была только в теории, они даже газету объявлений еще не покупали.
