Огромная утрата, восполнить которую будет невозможно.
Даже он, лучший ученик Яна Александровича, стремившийся перенять не только знания и опыт, но и душевное благородство наставника, уже размолот между жерновами бюрократизма власти и потребительства населения.
Руслан вздохнул и без слов чокнулся с Колдуновым. Тот выпил и стал черенком чайной ложки изображать на салфетке схему сегодняшней операции:
– А если бы я тут прошел, как думаешь? Может быть, надо было взять на турникеты?
– Успокойся, ради бога! Ты же был в здравом уме во время операции?
Колдунов кивнул.
– Значит, если бы существовало решение, ты бы его нашел.
Ян Александрович заказал еще по сто грамм коньяка и вдруг сказал, что Ингу, конечно же, убил Михайловский, но раз Руслан пытается ловить какие-то призрачные шансы для его оправдания, то должен понимать, как трудно смириться с тем, что ничего не можешь сделать.
– Но иногда это единственный способ жить дальше, – вздохнул Руслан.
* * *
Услышав, как он открывает дверь, мама вышла в прихожую.
– Добрый вечер, Руслан, – сказала она строго, – твоя жена уже спит, поэтому не шуми.
Он вдруг подумал, что хватит тянуть с протезированием. Неважно, что он приноровился к костылям, но вид его усеченного тела всякий раз действует на мать, как нож в сердце.
– Ты выпил? – Анна Спиридоновна с неудовольствием отпрянула, когда он попытался поцеловать ее. – Что ж, пойдем, я покормлю тебя ужином, чтобы завтра не болела голова. Но, прошу тебя, будь поосторожнее с алкоголем! Особенно теперь…
Руслану стало стыдно:
– Мама, мы с Колдуновым просто посидели, после операции стресс снять.
– Видно, придется мне позвонить старому гаду и предупредить, чтобы не смел тебя спаивать!
– Ты еще его родителям позвони, – фыркнул Руслан, ощущая себя трудным подростком, – серьезно, мам, не волнуйся обо мне. Я никогда не допивался до состояния «Але, «Скорая»! приезжайте, тут мужчине плохо!» и не собираюсь делать этого впредь. Но если тебя беспокоит моя дружба с бутылкой, я готов перейти на полнейшую трезвость.
Мама ничего не ответила и ушла в кухню, где стала быстро готовить ему омлет с колбасой.
Руслан устроился на диванчике и вздохнул, подумав о Лизиных котлетах в холодильнике. Он с теплотой вспоминал о них весь день, но мама захотела покормить сына собственной стряпней.
– Я давно хотела спросить тебя, сынок, – Анна Спиридоновна поставила перед ним тарелку с омлетом, довольно плоским и скомканным, – ты несчастен?
Руслан уже приготовился зачерпнуть кусочек яичного месива, но, услышав тревогу в голосе матери, отложил вилку:
– Нет, я очень счастлив. А почему ты решила…
– Ты целыми днями пропадаешь на работе, пьешь, ходишь смурной. Да и супруга твоя, прости, не производит впечатления счастливой новобрачной.
– Почему ты говоришь «супруга»? Почему не Лиза?
Мама поджала губы, как умеют это делать только женщины.
– Я получил новую должность, совсем другого уровня, чем была у меня раньше, – продолжал Руслан, – и не понимаю, почему тебя удивляет, что я пропадаю на работе и хожу смурной. Мне просто нужно освоиться на новом месте, что тут такого удивительного? Разве вы с папой не учили меня отдавать все силы любимому делу?
– Учили. Но, возможно, твоя жена воспитывалась в другой среде, и твой трудовой энтузиазм не слишком ей по душе? Иначе почему она выглядит такой пришибленной?
– Может быть, потому, что ты ее недолюбливаешь и не даешь себе труда это скрывать?
– А почему я должна ее любить?
– Ну не знаю… Любила же ты эту девку приблудную, так почему бы не отнестись хорошо к жене родного сына?
Мама усмехнулась:
– Это твой выбор, а не мой, и, откровенно говоря, ты меня крайне удивил. Увлечься следователем?
– Не понял?
– Как можно всерьез принимать человека, который хочет сажать людей в тюрьму?
– Мама, – воскликнул Руслан изумленно, – что ты говоришь! Это все равно что сказать: как можно любить меня, человека, который вспарывает людям животы! Вот уж не ожидал от тебя.
Мама насыпала заварки в пузатый фарфоровый чайник с павлинами, который он помнил с рождения, и вид тщательно прорисованного узора птичьих хвостов неожиданно напомнил ему детство, тысячи уютных вечеров в этой кухне, когда они сидели за ужином вместе, папа, мама и он, и жизнь представлялась увлекательным приключением и нескончаемым счастьем.
– Мне кажется, я вполне вежлива с твоей женой, – сказала мама строго, – но, надеюсь, мне оставлена свобода любить тех, кого я сама хочу.
Руслан вздохнул. Что такое женская вежливость, он знал прекрасно.
– Знаешь, я тебя не понимаю, – сказал он осторожно, – ты хорошо относилась к моей первой жене и ухаживала за ней до конца, хотя она была душевнобольная, потом любила Христину с полной башкой тараканов, а когда в семье появилась нормальная здравомыслящая женщина, ты почему-то нос воротишь. Придумываешь какие-то нелепые отмазки, мол, она хочет сажать людей в тюрьму. Да если бы она этого хотела, мы бы сейчас с тобой Максу на зону передачи отсылали. Не хочу напоминать лишний раз, но все-таки интересно: мой брат чуть не схлопотал срок из-за дурости Христины, но ты продолжала носиться с ней, как с родной дочерью. А Лиза спасла его, но почему-то стала тебе врагом номер один.
– Руслан, хороший человек не пойдет в следователи. Кроме того, у них у всех жуткая профессиональная деформация.
– Ну я женат не на всех, – усмехнулся Волчеткин, с ужасом понимая, что, кажется, это они с мамой сейчас ссорятся, – тебе просто не в чем реально упрекнуть невестку, вот ты и выдумываешь. Почему так, мама? Может, тебе нравится быть покровительницей и спасительницей и мне следовало взять в жены ущербную женщину, чтобы ты осталась довольна?
– Да потому что! – мама отшвырнула крышку от чайника, которую держала в руках. Руслан машинально проследил взглядом, что она упала на прихватку и не разбилась. Мама тем временем принялась расхаживать по кухне. – Ты вздумал психоанализом заняться? Лавры брата покоя не дают?
Волчеткин съежился, втянул голову в плечи и затих. Маму было очень трудно вывести из себя, но если уж это происходило, оставалось только надеяться, что останешься жив.
– Хорошо, я тебе скажу, почему! Потому что родной сын услал меня черт знает куда, ни словом не обмолвившись, что заболевает! И я сижу в этом сраном санатории как дура, а когда наконец возвращаюсь домой, нахожу там сына-инвалида и какую-то толстую бабу, которую мне предлагают числить своей родственницей! Это она подговорила тебя не сообщать мне о своей болезни?
– Мам, да ты что, – пискнул Руслан.
