– Хм. Конечно. Я буду старенькая, скрюченная и кто-то должен будет переводить меня через дорогу. На Объекта тут надежды нет, он старше меня. Так что это будешь ты, внученька!
Говорю дребезжащим голосом и тяну к ней трясущиеся руки, и она с визгом отскакивает.
Все-таки еще побаивается!
Мама возвращается с видом феи-крестной, приготовившей сюрприз. В руках у нее синее платье-футляр на лямочках.
К сожалению, оно мне нравится. Эх, как жаль, что без рукавов; оно – сногсшибательное. И цвет насыщенный, густой, и фасон оригинальный…
Видя мое вытянувшееся лицо, мама восклицает:
– Алле-оп!
И вытаскивает из кармана халата две тканевые полосочки. Ленты для волос? Очень кстати…
– Это митенки.
– Кто? Какого Митеньки?
– Агата! Они не принадлежат никакому мальчику. Это такие перчатки без пальцев. Засовывай руку. Видишь, они длинные и тонкие. Жарко не будет, и все проблемы решены. Скорей меряй платье.
Беспрекословно подчиняюсь. Кажется, шмотка поработила мой мозг.
Когда выхожу из каморки, чувствую себя скованно.
Агния кричит:
– Вау!
А мама мечтательно улыбается:
– Ты красавица, Агата.
У платья рюши в районе декольте, и у меня даже будто появляется грудь. Я не выгляжу в нем тощей, изможденной, болезненной. И глаза на синем фоне играют ярче.
Замечаю только сейчас – я больше не бледная лабораторная крыса, за эту неделю лицо неплохо загорело, а белые, вечно спрятанные руки скрыты перчатками со смешным названием.
– Бегу мыть голову!
Когда открываю дверь ванной, слышу:
– Хочу быть, как наша Агата.
После душа этот образец для подражания, то есть я, похож на перезрелый одуванчик. Местами волосенки прилипли к голове, на макушке топорщатся дыбом.
Мама колдует феном над моей прической. Одуванчик становится равномерным и приемлемым. Ультрамодный такой одуванчик.
Краситься я тоже не умею. Мне это не нужно было. Мысли о том, в каком виде меня из реанимации повезут в морг, особо не пугали. Какая разница, будут ли замазаны круги под глазами?
Зато мама умеет. Красит меня, а потом обезьянку Агнию. Совсем чуть-чуть. Чтобы отстала.
В зеркале новая я выгляжу веселой, немного отвязной. И мне это нравится. И, надеюсь, не только мне.
Вызванный Объект приезжает быстро и смотрит с недоверием. Сейчас пощупает и попросит вернуть настоящую Агату.
– Меня не подменили, – уверяю его. – Я все та же занудная и хмурая особа. Только с накрашенными глазами. Ясно?
– И в платье… Ты. В платье. Кто бы мог подумать?!
Обувь мне тоже выделила мама. Черные босоножки на небольшом каблуке.
Она дает Объекту последние указания по моей транспортировке – велит доставить домой, как только устану, или не позже часа ночи.
Агния чешет подбородок и размышляет вслух:
– Чего-то не хватает…
Возвращается из комнаты с розовой баночкой в руках и прыскает на меня. Сначала я думаю, что это перцовый баллончик или средство от насекомых, и прячу лицо. Когда облако рассеивается, принюхиваюсь. Это ее детские духи. И не так уж они противно пахнут, просто очень сладко. Иду знакомиться с пчелами.
Только в День города узнаешь, сколько веселых ярких людей живет вокруг. Подростки, семейные пары с детьми, пожилые, влюбленные повсюду. Они машут шариками, пританцовывают под звучащую повсюду музыку и закусывают шашлыки сахарной ватой.
Чувствую себя в толпе не в своей тарелке. Объект крепко держит меня за руку, чтобы не потерялась.
– Хочешь сок? Вату? Хот-дог?
Вокруг аттракционы, палатки с игрушками и едой, беспроигрышные лотереи. И Объекту хочется успеть везде.
Мы стреляем в тире и промахиваемся, пытаемся достать игрушку из автомата и тоже впустую. В лотерею выигрываем зубную щетку, а во второй заход – носовой платок. Покупаем втридорога синего зайца.
Объект рвется попрыгать на батуте, но там большая очередь из детей, которые ростом ему по колено, и ему надоедает ждать.
Падаем в освободившиеся пластиковые стулья и с наслаждением вытягиваем ноги.
– Хочешь потанцевать?
Сашка дергается на стуле, и я волнуюсь, как бы пластик не треснул.
– Там же вроде дискотека восьмидесятых…
– Ну и что? – возмущается он. – Музыка как музыка, я на ней рос!
Я не хочу танцевать под музыку его молодости. И не под какую другую.
– А вот и ты, дружище! – раздается над ухом.
– Да не один, с невестой.
Друзья Объекта. Я их никогда не встречала. Три парня и четыре девушки. Они называют свои имена и острят по нашему поводу. Саша смущается.
Эти люди не из «Армаса». Они говорят на другом языке. Но, как бы там ни было, я рада, что у Саньки есть друзья.
Встаю, чтобы размяться. Оглядываю разномастный народ. Неужели здесь отплясывают те же люди, что в будни с хмурыми лицами бредут на работу? Или их подменили, нагнали массовку к празднику? Или просто людям нужен для радости официально выделенный день…
Каре-зеленые вселенные врываются в поле моего зрения внезапно, и я вздрагиваю.
Он стоит в метре от меня.
Подходит близко-близко.
От него волнующе пахнет туалетной водой, а от меня несет детскими духами…
Нас толкают, и я случайно задеваю рукой его полосатый джемпер. Мягкий, шелковистый.
– Ты обалденно выглядишь.
Голос бархатный, вязкий. Думаю, это баритон.
– Ты тоже неплохо.
– Я приглашаю тебя на свидание.
В этот раз при слове «свидание» я не бросаюсь наутек. Хотя так и подмывает.
– Вон туда. В глубине парка есть поваленное дерево.
– Очень романтично.
– Я нашел его с помощью компаса; думал, ты оценишь! Буду ждать тебя там, как только прогремит салют. И до самого утра. Готов узнать любую, даже самую ужасную правду.
– Я не приду.
– Я буду ждать.
Он уходит, и это лучшее, что он может сделать. Мне больше не хочется веселиться. Музыка кажется слишком громкой. И платье дурацкое, слишком вычурное. Не в моем стиле. Возомнила себя королевой красоты.
