Начали подавать второе. К счастью, одновременно с жареными тушками крыс на стол поставили бутылки с самогоном и жестяные кружки. Анатолий чокнулся с Рудольфом и Кальманом, а остальных сектантов приветствовал поднятием кружки. Самогон оказался хуже того, что Толику доводилось выпивать в Метро, но насчет крепости Кальман не соврал. Анатолий дал себе слово не увлекаться и вторую кружку только пригубил. А бывший клоун с выпивкой не цацкался. После третьей кружки он начал говорить без остановки. Пока он нес всякую чепуху, Томский слушал его вполуха, но, когда Кальман спьяну решил-таки ответить на вопрос Рудольфа и произнес слово «Жуковка», Толик насторожился.
– Бегал? Да, уходил. Только вот идти было некуда. В Жуковку? Да в гробу я видал вашу Жуковку. Приличное место, цивилизация? Нет уж, увольте Кальмана от такой цивилизации. Не успеешь туда попасть, как в раба обратят. У них недочеловеки гастами зовутся… Лучше уж сразу в лапы к Геймеру попасть. Но попутешествовал я, скажу вам, на славу. Рудольф, дружище, плесни грустному клоуну в кружечку…
– А через уши не польется?
– Плесни, грю. Если хочешь, чтоб я тебе про гараж рассказал и джип в ём, налей!
Томский не стал дожидаться, когда Рудольф раздобрится, и сам налил Кальману.
– И что за гараж?
– Какой гараж? А-а-а, гараж… Ну да. Гараж.
– А в гараже джип?
– Ага. Вива, Кальман! Так меня приветствовали в цирке. Вива! Вива, Кальман!
– Кальман, дорогуша. – Толик понял, что последняя кружка была лишней. – Про джип расскажи.
– Не было никакого джипа! Все – вранье и провокация! А Геймера я своими глазами видел. Вот как тебя сейчас. Страшный. И дырка во лбу! – взвизгнул пьяный клоун. – Пегой луной наступает вечер, лысый швейцар зажигает свечи, пудрится цирк в ожиданьи встречи с голодною та-а-алпой! От оно как, Томский. Вива, Кальман! А джип, мать его растак, все-таки был!
Эти слова были последними. Кальман уронил голову на стол и уснул.
– И все-таки странные у вас отношения, – Томский продолжил уже начатую тему. – Вроде и убить один одного готовы, а вроде…
– Ничего странного. – Рудольф наполнил свою кружку и выпил ее содержимое залпом. – Серега – мой кузен. Я сам когда-то пристроил его на работу в разъездной цирк, чтобы он не попал в тюрягу. Перед войной цирк гастролировал здесь. Тут Кальман и остался, но новую религию не принял. Что прикажешь делать? Жаль родственника, но и не наказывать еретика нельзя. Остальные могут меня не понять…
– Ага. Инквизиция, значит, а Кальман у вас – за козла отпущения. Геймер тоже из ваших?
– Не приведи Господь. – Рудольф, видно, забыв о верности Великой Турбине, осенил себя крестным знамением и тут же спрятал руку под стол. – Тоже сказанул. Из наших. Геймер – мертвец. Проклятие наших мест.
– Знаешь, Рудольф, – вздохнул Томский. – Мне приходилось встречаться с мертвецами, да и сам я, к слову сказать, мертвецом был не раз. Только страшилки эти на поверку оказывались полным фуфлом. Фольклором.
– Геймер – никакой не фольклор. Он существует.
– А почему Геймер?
– Потому что геймер. Лет этак пятнадцать назад в Одинцово еще одна община жила. Мы тогда после Катаклизма еще не очухались. Думали, совсем в первобытных людей превратимся. А парень из той общины где-то компьютер рабочий раздобыл. Ну и запустил его: то ли через генератор, то ли от аккумулятора. А еще диски с играми ему в руки попали. Представь себе: повсюду полный бардак, жрать нечего, люди как мухи мрут, а тут – такое развлечение. Лас-Вегас почти. Вся община в очередь выстраивалась, чтоб поиграть и от проблем отвлечься. Драться даже начали. Что скажешь? Зависимость… Постепенно дело до убийств дошло. Перестреляли они друг дружку. А геймер-то, который всю эту хрень затеял, в живых последним остался. Наигрался вволю. Дальше – одну пулю в компьютер, вторую – себе в лоб. С тех пор и бродит вокруг Одинцово. Ищет какой-то диск. Встретит кого-нибудь, про диск спросит, а когда узнает, что диска нет, в бешенство приходит. Лицо у него белое. Поляризационные очки никогда не снимает, потому как они у него – вместо глаз. Носит только черное и розовое. О как. Ну и… Ладно, Томский. Не дело это – к ночи про Геймера болтать. Еще по полкружки – и на боковую…
Глава 12
Ярость Бамбулы
Свет, который Степан видел в конце туннеля, не был ослепительно белым, как это предписывалось правилами путешествия на тот свет. Там пульсировало что-то багровое, да и сам туннель не очень-то походил на дорогу, ведущую к вратам рая, охраняемым святым Петром. Скорее, это походило на наспех прорытый в земле лаз. Под ногами хлюпала вязкая белесая жижа. С потолка тоже что-то капало и, попадая за шиворот, вызывало неприятные ощущения. Стены… О них следовало сказать отдельно. Стены лаза состояли из набухшей от влаги, ноздреватой земли, выступающих из нее узловатых, кривых корней деревьев и еще… людей, которым эти корни не позволяли вырваться из стен. Люди эти были живы: они наперебой что-то говорили, что-то кричали Бамбуле, но… Беззвучно. Лишь разевали рты. Пытались протянуть к Степану руки, но корни надежно удерживали вросшие в стены человеческие тела, превращая их в некий живой гобелен. Одетые в тяжелые защитные костюмы, полунагие и абсолютно голые – пленники туннеля оказались здесь, судя по всему, в разное время: некоторые из них еще сохранили человеческий облик, другие же больше походили на обросших мхом троллей.
Степана нисколечко не пугали ни те, ни другие, не напрягала и сама ситуация. Он с интересом следил, как корни, на которых появляются ромбовидные чешуйки, превращаются в червей-мутантов. Подземные монстры, дергаясь, резали людей на куски. Части человеческих тел падали на пол туннеля, мешая Бамбуле идти вперед, а белесая грязь под ногами стала красным ручьем с такой силой течения, что Степан с трудом держался на ногах.
Все это было лишь частью игры, которую затеяли высшие силы после того, как он умер. А в том, что он – мертвец, Бамбуло не сомневался. Путешествие по туннелю было чистилищем. Требовалось достичь конца лаза, добраться до пульсирующего багрового света и… Кровавый поток сбил Степана с ног и потащил его в конец туннеля, бросая из стороны в сторону, как соломинку. Цель была достигнута быстрее, чем ожидалось. Бамбулу вышвырнуло на деревянный пол комнаты, озаренной багровыми, неизвестно откуда исходящими отблесками. У стен помещения выстроились нагие или чуть прикрытые набедренными повязками существа с большими глазами, прожигающими все, на что они смотрели, насквозь. Монотонно покачивая головами, они наблюдали за человеком, который поверх защитного комбинезона надел резиновый фартук и склонился над деревянным столом, сжимая в руке разделочный нож. На столе лежал мужчина, с ног до головы обернутый полиэтиленом. Степан встал с пола и подошел ближе к столу, чтобы рассмотреть завернутого. Человек в резиновом фартуке обернулся. Лицо его выглядело странно: застывшие, словно вырезанные из камня, черты, два засохших ручейка крови, под глазами, горящими желтым огнем. Бамбуле было уже знакомо чувство полного растворения в этих глазах. Он даже не стал сопротивляться. Поглотив сознание Стука, странный человек исчез. Растворился в воздухе.
