Нестор покосился на него и заинтересовался:
– Ну-ка, ну-ка, что еще говорят?
– Культурная революция затрагивает все большие слои населения… Великий замысел, гарантирующий наше будущее на сто лет вперед… Целиком и полностью искореним зловредные замыслы и засилье ревизионистов… ну и так далее. Ты разве не слышишь?
Тот хмыкнул многозначительно, и Феликс вдруг сообразил. Он резко повернулся к приемнику, внимательно ловя каждое слово. Нет, не ошибся, не показалось…
– Я понимаю по-бэйцзински?!
Нестор проворчал что-то неопределенное, но, похоже, был доволен этой новостью.
– А может, и не только понимаю, но и говорю на этом языке?
Феликс сосредоточился, постарался воспроизвести что-нибудь простое. К его изумлению, в памяти начали всплывать легкие, звенящие конструкции слов и целых предложений….Он не просто знает несколько элементарных выражений – он мог говорить. Свободно и уверенно, используя устойчивые выражения-идиомы. Отличительную карточку каждого образованного бэйцзинца.
– Я не помню, когда учил все это, – произнес он, потрясенный внезапно свалившимся знанием. – Не могу вспомнить…
– Лучше поспи, – велел Нестор, укладывая на его пылающий лоб мокрую тряпку. – А то уже голова задымилась.
– У тебя один рецепт в любой непонятной ситуации, – сказал Феликс с досадой. – Спать. Лучше скажи, откуда у меня синяки по всему телу?
– Оттуда, – глубокомысленно ответил сновидящий и придавил тяжелой ладонью его лоб.
Сопротивляться не было сил. Устало размышляя о территориальном расположении загадочного места «оттуда», а также о времени, необходимом, чтобы из него выбраться, Феликс уснул.
Он проснулся от звуков приглушенной беседы. Решил, что это очередная радиопередача, и собирался заснуть снова, но сообразил, что переговариваются в гостиной. Стянул с головы подсохший компресс, приподнялся. Прислушался.
– Раньше ты всегда был удовлетворен товаром, – говорил раздраженно незнакомый мужчина за стеной. – Необходимости в личных встречах не было. Я приехал исключительно из уважения к тебе. У меня серьезная репутация…
Услышав этот голос с едва уловимым акцентом, Феликс почувствовал вдруг, что его начинает трясти. Не от болезненной лихорадки. От бешенства. Неукротимого, раскаленного, сметающего все доводы разума.
– Это не товар, – проворчал хорошо узнаваемый хрипловатый бас Нестора. – В собачьей будке его держал на цепи? Весь в синяках, тощий как скелет.
– Злобный гаденыш! – с досадой буркнул гость. – Пусть радуется, что я его вообще не закопал по дороге.
Феликс откинул одеяло, стараясь не скрипнуть раскладушкой, спустил ноги на холодный пол. Никаких прямых указаний на то, о ком конкретно говорил ночной гость, не было. Но парень был уверен – товар, доставленный Нестору в недолжном виде, – это он сам.
Воспоминания хлынули, сметая заслоны ложной памяти. Его действительно везли сюда по ночной, промерзшей дороге. Но не родители на заднем сиденье дорогой машины. А в багажнике, со связанными руками и мешком на голове. Голодного, избитого, но не запуганного…
И этот голос, звучащий в гостиной, вызывал все больше ярких образов – боль от пинка под ребра, содранная кожа на запястьях, тело, занемевшее в одной неудобной позе. И клетка. Клетка тоже была. Ледяные прутья, железный пол, на который брошено какое-то тряпье. Голод, сжирающий изнутри. Отчаяние и злость. Но не страх. Страха не было.
– Что ж ты его не усмирил? – спросил Нестор насмешливо.
– Сопротивляется, – огрызнулся мужчина. – Не действует на него внушение.
– А может ты сам слабеешь, Вир? Дохлого мальчишку не одолеть.
Феликс поднялся. Красная пелена колыхалась перед глазами, в висках стучало. Ступая по холодным половицам и держась за стену, он выбрался в коридор. Голоса зазвучали четче и громче.
– Стану я силу на сопляка тратить, – высокомерно отозвался гость.
– Мне теперь его на ноги ставить.
– Зачем? Сольешь в него свои могилы, и убивать не придется. Сам сдохнет от истощения.
Феликс вошел в кухню, освещенную бледным светом луны. Приподнял клеенку на столе, бесшумно выдвинул ящик, вынул нож. Сжал рукоять, замотанную изолентой, и почувствовал почти наслаждение от тяжести орудия убийства в своей руке. Посмотрел на внушительное лезвие и пошел на голоса.
– Откуда ты его привез?
– Это тебя не касается. Следов не осталось.
Нестор сидел за столом лицом ко входу. Его собеседник – спиной. Феликс рассматривал лоснящийся затылок с короткими волосами, оплывающие плечи, втиснутые в дорогой пиджак, на толстом запястье руки, небрежно закинутой на спинку стула, массивные часы, тоже не самые дешевые. На безымянном пальце золотая печатка.
Феликс помнил этого человека. Не должен был, но помнил все равно. И эти часы, и эти жирные пальцы на своем горле. Ненависть вспыхнула с новой силой.
Нестор увидел его, бледное привидение в длинной белой рубахе, возникшее в черном дверном проеме. Ничего не сказал, даже не пошевелился, но его глаза под насупленными бровями блеснули интересом.
– Этот не сдохнет, – произнес он задумчиво.
– Ну так поможешь ему.
Феликс шагнул вперед, замахнулся, целясь в мощную, потную шею, и ударил. Но гость почувствовал движение за спиной или услышал что-то, повернулся, уходя в сторону, и лезвие всего лишь скользнуло по плечу, распороло рукав и рубашку, царапая кожу. Мужчина вскочил, отбрасывая стул, выбил нож и отшвырнул нападавшего к стене. Сказал почти нежно:
– Ах ты, дрянь…
Феликс устоял на ногах. И ему уже было все равно, что с ним сделают. Он был готов вцепиться в эту глотку зубами, сжимать их до тех пор, пока не порвутся связки и кровь не брызнет в горло.
Нестор успел перехватить его на середине прыжка. Смеясь, крепко прижал к себе, не давая вырваться.
– Хватит, звереныш. Уймись.
– Ты что, не запер его?! – рявкнул Вир.
– Так ведь мой товар, – продолжал посмеиваться хозяин. – Заплатил. Теперь что хочу, то и делаю.
Продавец несколько секунд смотрел на Феликса злобным, давящим взглядом. Потом как будто принял какое-то решение.
– Ладно. Твое дело. Но больше ко мне не обращайся, Нестор.
Он развернулся и вышел, тяжело топая. Хлопнула входная дверь. Проскрипели по снегу тяжелые шаги под окном. Брякнула калитка.
Старик выпустил Феликса, и тот рухнул на диван, рядом с которым стоял.
– Что это значит? Что все это значит?
Нестор сел около него, погладил свои колени, обтянутые потертыми штанами.
– Не хотел тебе говорить.
– Меня не привозили к тебе родители, не бросали здесь, я не пытался сбежать из странного дома, не блуждал на морозе. Это все был сон, внушенный тобой? Меня продали? Тебе?
