— Ладно, не хочешь говорить — так и не надо, — она помолчала, потом вздохнула и неожиданно робко начала: — Я это, чего хочу-то… — потом замолчала и сердито зыркнула на стоящих поблизости. Те испуганно отшатнулись. Но ей этого было мало.
— А ну отпрыгнули отсюда! — зло рявкнула бабища, и окружающие резво прянули по сторонам. Но почти сразу же натолкнулись на кого-то спинами и боками. Несмотря на свои внушительные размеры, клетка была забита людьми довольно плотно. Бабища скривилась и, повернувшись к Трою, внезапно ухватила его за ухо и притянула к себе. Герцог едва сдержал свои инстинкты, прямо-таки вопящие о том, что нужно быстро вывернуться и, перехватив руку, взять ее на излом, а затем…
— Ты вот что, паренек, — зашептала бабища, — дело у меня к тебе есть. Важное. Девочку мне одну спасти надоть. Сиротку. Коли возьмешься — есть у меня чем твоему побегу подмогнуть.
О, как! Трой даже слегка ошалел. Он тут изо всех сил изображает из себя обычного глыхныгца, смирившегося со своей судьбой, личико волосиками занавесил и сидит эдак тихонечко в сторонке, прикинувшись ветошью, а его тут, оказывается, вычислили на раз…
Между тем бабища отпустила его ухо и уставилась на него требовательным взглядом. Трой задумался. Давать однозначно отрицательный ответ было нельзя. Как бы там ни было, эта… весьма импозантная дама явно была очень влиятельной личностью, и отрицательный ответ был способен спровоцировать ее на какие-нибудь негативные действия. Да и идея «спасти сиротку» у него никаких негативных эмоций не вызывала. Более того, поскольку он прекрасно понимал, что у него нет ни единого шанса добраться до Нью-Ашхога, следовало использовать любую возможность хоть как-то успокоить кровоточащую совесть… Но, с другой стороны, с подобным поручением явно было что-то не так. Если эта бабища действительно обладает таким влиянием, чтобы даже неким образом поспособствовать побегу, почему не займется спасением значимого для нее объекта сама? Да и что она в таком случае вообще здесь делает-то? Ну и до кучи озвучивать подобные предложения совершенно постороннему человеку — это как-то… Тут бабища, видно вычислив какие мысли бродят в голове у ее визави, внезапно наклонилась набок, навалившись на Троя всем своим огромным телом и выпростала из-под себя левую ногу… вернее, то, что от нее осталось. А затем и правую, так же как и левая, представляющую собой оттяпанную до середины бедра культю, замотанную засохшими окровавленными тряпками.
— Я и так-то, милок, не особо шустрая была, — усмехнувшись, пояснила она. — С такой-то жопой и брюхом. А уж после того как оне начали меня жрать… — а потом зябко подернула плечами и пожаловалась: — Когда оне мне мои ляжки оттяпали, из меня столько крови вытекло… думала — прямо там кончусь. Да шаман, тварь, умелый попался. Перетянул, своей вонючей мазью намазал, попел там чего-то, в бубен постучал — я и оклемалась чутка. Но с тех пор все время мерзну. Слава матери Шиг, люди вокруг добрые, как кого орки в котел забирают — оне мне свою одежку отдают, — и тут же, как бы противореча своим словам, обвела всех присутствующих в клетке тяжелым взглядом. Мол, пусть только кто попробует не отдать…
Трой несколько мгновений молча смотрел на две культи, торчащие из-под вороха одежды, а потом поднял взгляд и тихо спросил:
— А ты кто?
Бабища криво усмехнулась и покачала головой.
— Ну, вот, а ты говоришь — аркоранский… Я — Толстая Лубвь. Меня тут все побережье от Талиблета до Аркорана знает. Все. От самого главного из Больших и до последнего нищего.
Трой криво усмехнулся:
— Похоже все-таки не все. Я вот, например, не знаю… — Потом сделал паузу и, снизив голос до шепота и наклонившись к уху, спросил: — Ладно, чем можешь помочь?
Та дернулась всем телом, не столько разворачиваясь к Трою, с такой тушей это было весьма проблематично, сколько наваливаясь на Алого герцога и заговорщицки прошептала в ответ:
— Засунь руку мне под задницу.
Трой слегка охренел. Или не слегка… Но затем до него дошло, что, если бы у этой бабищи даже и были некие иллюзии относительно своей внешности, все же она казалась достаточно адекватной для того, чтобы в этом месте и в данной компании предлагать ему… ну-у-у… некий интим. И потому он (все-таки слегка содрогнувшись) сделал-таки то, что она предложила… А затем выпрямился и тихо спросил:
— И где мне найти эту девочку?
Бабища широко улыбнулась, обдав Троя облаком смрада из давно нечищенного рта, после чего наклонила голову и негромко и как-то… неожиданно ласково позвала:
— Иния, маленькая моя, вылезай солнышко…
15
Хыграг, молодой ученик члена Совета шаманов, Мудрейшего Ымхыга, валялся на теплом валуне, уставившись в небо и балдел. А что — тепло, тихо и никто не стоит над душой, заставляя что-то делать… ну что еще нужно для полного счастья? Нет, Мудрейший, уезжая в свою очередную инспекционную поездку, надавал ему тучу всяческих поручений и заданий. Но до его возвращения оставалось еще два полных дня. Так что до того момента, когда надо было начинать делать вид, что ты все время отсутствия учителя в поте лица исполнял порученное, оставалось еще не менее полутора суток. Ибо заниматься непосредственно тем, что ему повелел Мудрейший, Хыграг совершенно не собирался. Потому что Ымхыг был уже настолько стар, что частенько забывал свои собственные поручения и повеления. Но признаваться в этом даже себе было выше его сил. Поэтому, даже если бы его молодой ученик старательно и со всем своим прилежанием исполнил все, что повелел ему его учитель, толку для него от этого все равно особенного не было бы. Ибо свой прогрессирующий склероз Мудрейший успешно (ну как ему казалось) маскировал постоянным недовольством, каждый раз утверждая, что ученик опять все сделал не так, не то, да и вообще тупой как пробка. Так и чего тогда напрягаться? Лучше уж провести столь удачно подвернувшееся свободное время в свое удовольствие.
В этом городе-порту они с учителем появились с чрезвычайно важной миссией…
Земля Глыхныг была достаточно древней страной. И по людским меркам, и по орочьим. Нет, были на свете страны, которые формально могли считаться куда более древними. Но именно, что только формально. Потому что возраст страны измеряется не в днях, годах или даже веках. Он меряется совершенно в иных мерах. Имя им — поколения… Поколение людей меняется каждые двадцать пять лет, гномов — уже сто пятьдесят, а, скажем, у эльфов новое поколение может прийти на смену предыдущему только лет через двести пятьдесят. А может и не прийти… У орков же поколения меняли друг друга каждые пятнадцать лет. Так что те страны, возраст которых в привычных большинству разумных мерах счета времени был больше, чем у земли Глыхныг, были созданы расами, которые живут долго. И потому их не формальный, а реальный возраст, то есть посчитанный правильно — в поколениях, был намного меньшим, чем у земли Глыхныг. Так что она была древней страной… А страны — они как люди. И за долгое время своего существования, страны обрастают множеством привычек, мифов, символов и традиций, которые могут быть совершенно нигде не записаны, никогда и никем не утверждены, но… именно они, как правило, должны соблюдаться куда ревностнее, чем любые писаные законы. Даже если за несоблюдение этих законов в них прописаны самые строгие кары, а за несоблюдение традиций никаких формальных наказаний вроде как никем нигде не предусмотрено. Но вот подишь ты…
