Оказалось – решил вовремя. Только исполнить не успел – в конце августа меня снова отправили в командировку всё на тот же завод.
– Вот, Субботин, с одной стороны – хорошо, что работник ты справный, – высказался по этому поводу начальник аэроклуба. – Положиться на тебя можно в любом деле. Но другим, оказывается, тоже такие надобны. А если эти другие – начальники, то и не знаешь, радоваться, или грустить. Эх-х! Заберут тебя от нас. Чую – заберут.
Я, как мог, постарался его успокоить и убедить в том, что не дам согласия на перевод. Хотя… я ведь тут на птичьих правах и опекуна у меня нет. А что – назову, если что, этого дядьку своим опекуном. Формально я ведь числюсь в его заведовании, а летать он мне ни разу даже не попытался запретить. Имею в виду, на своём собственном частном самолёте. На У-2 я и сам не прошусь, чтобы не ставить его в неудобное положение и не подставить в случае чего. Так что у нас вполне себе мир-дружба-жвачка. Он и премии мне выписывает изредка. Маленькие, но всегда кстати. И не за красивые глаза, а за хорошую работу – то есть воспитывает.
Нет, мне из-под его крылышка выбираться не с руки – кто ещё так прикроет? Имею в виду в мирской жизни. «Крышу», которую предоставляет ведомство, где работает товарищ Конарев, лишний раз лучше не беспокоить. Особенно бытовыми вопросами. Могут неправильно понять.
* * *
В Горьком была готова «спарка» И-17, на которой меня в воздух никто не выпустит. Потому что знают, сколько лет мне по документам. На У-2 выпускают без проблем – для заводчан я – командированный. Кроме того, направлен на приёмку. Лишний раз беспокоить требованием предъявить документы того, от кого зависит план, никто не станет. Ну и работу эту я делаю хорошо, выявляя все «шероховатости» в рабочем порядке без лишней волокиты и бумажной возни, за что имею возможность покружить в небе и «пофигурять», как пожелаю.
А в конструкторской службе есть человек, который не станет подвергать риску юный неокрепший организм. Зато он подвергает нешуточной нагрузке мой разум – готовый самолёт – всего лишь прототип. Облётанный, испытанный, добротно сделанный, но не серийная машина. Кстати, с двигателем на сотню лошадок больше, чем у образца тридцать четвёртого года, и с более тяговитым винтом, он разогнался до пятисот километров в час. До той самой скорости, которой перед этим не достиг. Но в документацию внесли четыреста восемьдесят.
Сейчас, когда пришла пора подготовки рабочих чертежей и составления техпроцессов, из вашего покорного слуги буквально вынули душу, требуя рассматривать узел за узлом, сборку за сборкой, шаблон за шаблоном.
Не стану утверждать, что «выловил» всё, но килограммов пятнадцать веса самолёта я сэкономил. Один узел перекомпоновал, а то такой, как был предложен сначала, простому рабочему не собрать. Подсказал вариант сверла, позволяющего за один проход делать и отверстие в листе, и зенковку под головку шурупа. Словом – не творчество, а тысяча мелочей. Еще много рассказывал о шаблонах, кондукторах и других приспособлениях, о методе зависимого образования форм и размеров сопрягаемых элементов конструкции и технологической оснастки, необходимой для изготовления или правильной сборки этих элементов. О перенесении форм с единого эталона – с чертёжа в натуральную величину или с этого самого прототипа после его доводки.
Словом – раскрутили меня по-полной. Но это, скорее, технологии, чем конструкция. В конструкции же самой заметной чертой было полное отсутствие на обшивке ткани. Вместо неё использовали преимущественно «авиационную» фанеру толщиной два с половиной миллиметра и текстолит такой же толщины, из которого сформовали места сложной формы – как правило, сопряжения плоскостей и фюзеляжа. То есть там, где неудобно гнуть из листа.
В наборе крыльев и фюзеляжа было много стальных профилей, аккуратно и чисто сваренных. Придираться к этому я был решительно не в состоянии – всё выполнено безупречно.
Вооружение уже на месте – два синхронных ШКАСа и двадцатимиллиметровая пушка ШВАК, стреляющая через ось винта. Не уверен, что пушка «боевая», но даже если это массо-габаритный макет – всё равно хорошо.
– Твои сбалансированные закрылки заметно снизили взлётную и посадочную скорости, – объяснил Поликарпов, показывая ватманы с чертежами. – За счёт этого мы смогли сильнее заострить переднюю кромку крыла, потеряв часть подъёмной силы на малых скоростях, но выиграв в сопротивлении при нормальном полёте. Тоже прибавка к стремительности.
– А что это за переменные данные для вариантов исполнения? – показал я на спецификацию.
– На одну нервюру у центроплана меньше – и крыло становится короче. Как раз для серийных И-16. Кстати, шасси мы использовали от них.
– Электромоторчик бы поставить на механизм уборки шасси! А то затренировывает крутить эту ручку.
– Поставим, дай время. На электрооборудовании сейчас много переделок. Приспосабливаем машину к ночным полётам. Подсветка, габаритные огни, электросброс для бомб и пуска реактивных снарядов. Это я всё о тех же ишачках.
– А скажите, Николай Николаевич! Не было у вас мысли изменить балансировку серийной машины? Вы ведь тогда, когда её проектировали, старались сохранить маневренные качества истребителя-биплана. От этого и сделали самолёт вертким, что привело к его неважной устойчивости.
– Мысль была. И даже окрепла с той поры, как поставили бронеспинку – она ещё сильнее сместила центр тяжести назад. А тут пришло задание на установку кислородного оборудования для высотных полётов – баллон ведь тоже не пушинка, и разместить его впереди немыслимо – опять придется сзади прилаживать.
– Отличное обоснование для того, чтобы подальше вытянуть вперёд мотораму. Заодно и обтекатель поглаже сделаете.
– С обтекателем длина оси мотора не пускает. Хотя меня уже трамбуют поставить винт с твоей шнягой, а я выкатил ответное требование насчёт оси. Пойдём-ка, порисуем да прикинем развесовку.
В кабинете Поликарпов раскинул по столу листы миллиметровки с карандашными набросками – явно прорисовывались будущие контуры И-180, но не с двухрядной звездой, а с однорядной. То есть первые прикидки он выполнил довольно давно. А мне известно, что одним из последних однорядников на И-16 был тот самый двигатель, на котором самолёты Ан-2 летали даже в двадцать первом веке. Тысячесильный. Позднее, правда, ставили ещё его форсированную до тысячи ста модификацию, но она на старое место вставала без существенных переделок. Только этот мотор будет готов позднее, незадолго до войны. Вот об этом я и рассказал.
– Но ведь этот двигатель окажется тяжелее. Опять придётся планер пересчитывать и менять развесовку. То есть поползёт вся конструкция.
– Будет ещё один вариант. Двухрядный мотор из Запорожья. Из тех, которые слыли не очень надёжными, но их всё-таки ставили на многие самолёты, в том числе и на дальние бомбардировщики из-за меньшего сечения и приличной мощности. А потом где-то к сорок второму пермяки тоже доведут до ума свою двухрядку. Оба эти движка и длиннее и тяжелее нашего нынешнего М-25. В расчёте на них в удлинённом носу И-16-го нужно создать резерв пространства и массы.
