Гайри стоял в караулке с тремя товарищами. Светильники с горем пополам рассеивали мрак в маленьком помещении. Часовые прислушивались к крикам, взрывам и треску пожаров. Гайри был профессиональным солдатом, однако характер его совершенно не подходил для этой профессии. Ему не нравилось драться, и он легко мог обойтись без воинского братства, которое так высоко ценили другие. Большую часть своего времени он занимался тем, что искал для себя место, где вероятность лишиться жизни была бы наименьшей. Он считал, что на этот раз ему крупно повезло.
Гайри заподозрил неладное, когда голову сдавили спазмы. Сначала — ничего особенного, просто легкая тупая боль, которая должна была бы пройти через минуту. Но вместо того, чтобы ослабевать, она только усиливалась. Он прищурился и быстро заморгал правым глазом.
— Ты в порядке? — спросил один из стражников.
Гайри был совсем, совсем не в порядке. Агония становилась нестерпимой. Он раздирал правый глаз пальцами, повинуясь извращенному инстинктивному желанию дотронуться до больного места. Но болело внутри головы, будто в черепе рылся какой-то маленький зверек. Он увидел, как нахмурился другой стражник, не из-за Гайри, а как будто его внезапно посетила важная мысль, которую страшно упустить.
Это же выражение появилось и на лицах других: они будто внимательно к чему-то прислушивались. А потом тот стражник, который задавал Гайри вопрос, обнажил меч.
— Ты не с нами, Гайри, — сказал он.
Глаза Гайри расширились, когда он понял.
— Нет, остановитесь! О боги! Ткач! У них там ткач!
Лезвие пронзило его грудь. Он больше ничего не успел сказать или сделать.
Один из трех оставшихся стражников, которые легко отреагировали на вторжение ткача, погасил фонари и отпер ворота. Снаружи дышала ночь и шумел ветер. Едва поблескивала угловатая, расколотая, зазубренная маска из золота, серебра и бронзы. Позади сгорбленной фигуры ждали солдаты в черных брезентовых плащах с мечами наготове. Они наводнили собой караулку и, походя, зарезали несчастных марионеток.
Никем не замеченные, они просачивались в Зилу.
— Доложи! — проревел Баккара, силясь перекрыть треск горящей древесины и оглушительный грохот взрывов.
— Они повсюду! — закричал в ответ начальник караульной службы, мужчина среднего возраста с обвислыми мокрыми усами. — Подошли к стенам и готовят лестницы. Треть наших людей покинули посты и теперь, как идиоты, мечутся по городу.
— И вы их не остановили? — не поверил Баккара.
— Как? Убивать, что ли? Кто станет их резать и расстреливать? Горожане не будут, а если Айс Маракса начнет репрессии, то скоро мы останемся даже без этой жалкой обороны. — Начальник, казалось, уже со всем смирился. — Люди не станут бороться, если не захотят. Мы подняли восстание, но не создали армию.
— Но если они не будут драться, их убьют! — выпалил Кседжен.
Он вместе с другими укрылся под деревянным навесом пустого трактира неподалеку от южной стены. По улицам бежали люди. Вспышки то и дело освещали их лица. Мисани слушала разговор вполуха. Держалась она, как всегда, невозмутимо, но в душе поселился холодный страх. Вокруг бесновался хаос, в любую секунду их могли спалить дотла, и нервы Мисани едва не рвались от напряжения. Ей отчаянно хотелось повернуть назад, в крепость. Напрасно не осталась там… Сквозь дождь она видела каменную громадину, возвышающуюся в центре города. Шершавые стены потемнели от копоти, как раны, зияли выбоины, однако крепость казалась Мисани стократ безопаснее, чем место, где она находилась в данный момент. Страх привел ее сюда: не хотелось оставаться одной в обстреливаемом из пушек здании. Но Мисани ничего не знала о войне, и теперь ее поразила жестокость битвы. Дважды их едва не убило зажигательным снарядом, несколько раз на пути попадались обугленные или развороченные трупы. Такие ужасы Мисани видела не впервые: когда-то она стала свидетельницей взрыва на Рыночной площади в Аксеками. Но то был краткий миг опасности, а сейчас снаряды летели и летели. И рано или поздно один из них попадет в нее.
Начальник караула сурово смотрел на Кседжена.
— Они предлагают людям сдаться и обещают им свободу. Где-то там можно услышать Бэрака Мошито.
— Это невозможно! — завопил Кседжен.
— Ткачи, — пояснил Баккара. — Они могут передавать на расстоянии голос человека. Когда я воевал в Новых землях, генералы так обращались к войскам. Там было две тысячи человек, и каждый слышал командира так, будто тот стоял прямо перед ним.
— Ткачи? — растерянно взвизгнул Кседжен.
— А чего вы ждали? — усмехнулся солдат.
— Баккара, ты нам нужен на стенах, — сказал начальник караула. — Тут полная неразбериха. Люди не знают, как вести себя при массированной атаке.
— Никто не сдастся! — некстати вскричал Кседжен. — Всем скажите! Неважно, что там болтает Мошито! — Он фыркнул. — Я пойду на стены и сам скажу им об этом!
Начальник неуверенно посмотрел на Баккару.
— Вы хотите возглавить оборону? — обратился он к Кседжену.
— Да. Таков мой долг, — ответил тот.
— Кседжен… — начал Баккара, но осекся. Однако Мисани не могла позволить ему подчиняться Кседжену. Не здесь и не сейчас. Страх не мешал ей видеть: вопрос о том, в чьих руках власть, решается в эту минуту. И пришло время качнуть чаши весов.
— О боги, Кседжен, пусть он делает свое дело! — отрезала она жестким, презрительным тоном. — Он — человек, который должен вести этот бой, а не вы!
Баккара удивленно вскинул брови, переводя взгляд с Мисани на Кседжена.
— Идите в бункер. Здесь вы ничем не сможете помочь, — сказал он.
— Я должен быть здесь! — тут же запротестовал Кседжен.
Но теперь это был вопрос чести. Мисани все верно рассчитала. Отдает Баккара себе в этом отчет или нет, но в присутствии своей женщины он не даст слабину. Даже если определение «его женщина» — очень неточное.
— Если вас сейчас убьют, этим вы не послужите Люции! — рявкнул Баккара. — Это и вас касается, госпожа Мисани. Это не ваша битва. Если вас поймают, то убьют, не посмотрят на знатное происхождение.
— Лестницы! — кто-то закричал вдалеке. — Они ставят еще лестницы!
Начальник караула требовательно смотрел на Баккару.
— Ты нам нужен, — повторил он. — Они штурмуют стены!
— Идите же! — заорал Баккара Кседжену, потом повернулся и побежал вслед за другим солдатом.
Кседжен и Мисани стояли под навесом. Дождь стекал с него, капли разбивались о мостовую, ноги обдавало брызгами. Баккара не оглядывался. Кседжен, казалось, мгновенно утратил чувство направления. Заметив выражение его лица, Мисани поняла, что если они переживут эту битву, то все изменится. Баккара, сам о том не подозревая, сделал большой шаг, чтобы стать лидером Айс Маракса. А Кседжен многое потерял. Это должно сослужить Мисани хорошую службу.
