– У него блок фильтров пробит, – ответил незнакомцу Порфирьев. – Пуля застряла внутри. Овечкин, почему кашляешь? В горле першит? Словно пыли наглотался?
– Д… – Антон вновь закашлялся. – Да… И голова кружится.
– Контузило от удара по фонарю, – определил Порфирьев. – Пройдёт. Нужно проверить, что у него с блоком фильтрации. Хотя бы фильтр заменить.
– Нет у нас таких фильтров, это гражданский комплект, – бьющий в глаза источник света сместился ему на грудь, и щурящийся Антон увидел пулевое отверстие, из которого лениво высыпалась какая-то мелкая чёрная субстанция, не то порошок, не то труха. – У нас вообще ни хрена нет, даже для себя! Собирай своих и возвращаемся! Быстро! С ним будем в палатке разбираться!
Луч света заспешил в другую сторону, и Овечкин разглядел солдата, облаченного в штурмовой комплект. Исцарапанные механические пневмоусилители конечностей и помятый в нескольких местах экзокорсет были надеты поверх армейского скафандра радиационной защиты, покрытого разводами грязи и копоти. Вооруженный боец старался светить под ноги, не направляя фонарь слишком далеко, его настороженный взгляд, наоборот, всматривался в утопающий в ночном мраке океан пылевой взвеси. Получив от Порфирьева короткий сигнал, солдат поспешил туда, откуда в Овечкина летели пули, и все заторопились следом.
Метров через семьдесят группа вышла к костру, сложенному из деревянных обломков внутри измятой железяки, в которой с трудом угадывался кузов от самосвала, но солдат, не останавливаясь, провёл всех мимо. Ещё дальше, метрах в тридцати от костра, обнаружилось несколько наскоро вырытых среди обломков углублений, в трёх из которых засели такие же вооруженные бойцы. В паре десятков шагов за их позициями из пыльного мрака выплыла здоровенная гора железобетонных обломков, между которых было отрыто что-то вроде тупика, внутри которого Овечкин заметил большую прорезиненную палатку армейской расцветки. Толстые стены палатки не пропускали свет, однако внутри стояла маленькая переносная печь с гибким дымоходом, выведенным куда-то вглубь развалин, чтобы рассеивать дым, и было достаточно тепло. В палатке лежали ещё четверо военных, двое в штурмовых комплектах, двое без таковых, все в армейских антирадиационных скафандрах. Последние оказались старшими офицерами, были больны и выглядели плохо.
Пока Овечкин и остальные размещались вокруг печи, Петрович принялся хлопотать над его пробитым блоком фильтрования воздуха, и Порфирьев вступил в разговор с офицерами. Насколько Антон понял, военные приняли их за врагов и открыли огонь. Пока они обстреливали Овечкина, Порфирьев обошёл их с тыла, обнаружил палатку и объяснил, что огонь ведётся по своим. Ну или как-то так. Судя по ведущемуся разговору, военные были из подземного города под Раменками, и отогревающиеся люди прислушивались к вялому голосу одного из офицеров.
– ПВО удавалось нас прикрывать часов двадцать или около того, – офицер был облачен в противогаз с панорамным шлемом, из-за чего слышно его было глухо, и приходилось напрягать слух. – Потом ПВО перестало существовать, и нас накрыло. Половина города была уничтожена сразу, другая попыталась загерметизироваться, но на следующие сутки по нам нанесли ещё один массированный удар. Размололи почти всё, город фактически сложился. Ещё через несколько часов прилетели боеголовки с отравляющими веществами, и всё, что не засыпало и не расплавилось, затянуло химией, поджигающей всё на своём пути вплоть до бетона и металлов, и какой-то дрянью, разъедающей лёгкие и скафандры предыдущего поколения.
– Химическое оружие вроде уничтожили ещё в двадцать первом веке? – нахмурился Порфирьев.
– Мы уничтожили, – подтвердил офицер, зло скривившись. – Согласно чертовым Конвенциям, под контролем наблюдателей со стороны наших всевозможных сраных партнёров. А они, видимо, оставили себе про запасец кое-что. Или создали новое, теперь уже похрен. Короче, все, кто уцелел, попытались выбраться на поверхность, пока не поздно. Сотни три выживших, всего пять или шесть групп, уцелевших в разных частях подземного города. Но оказалось, что штатных выходов больше не существует, и выползти можно только одним способом – через проломы от ядерных взрывов. Мы нацепили на себя всё, что можно, приняли антирад, послали вперед спасательную технику, чтобы облегчить выход… – Он слабо махнул рукой: – Почти все погибли во время подъема от радиации или падений. У меня до верха доползли только те, кто имел альпинистскую подготовку и штурмовой комплект поверх антирадиационного скафандра и натянутой на него ради большей надёжности химзащиты. Которую потом пришлось выбросить, эта химическая гадость въелась в неё и начала медленно разъедать снаряжение. Всего восемнадцать человек, почти шесть часов вылезали. Из остальных на поверхность не поднялся никто. Противник высадил боевых роботов, которые проникли в город через кратеры и перебили выживших во время подъема.
– Боевых роботов? – Порфирьев недоуменно сдвинул брови. – Я о таком не слышал.
– Я тоже, – офицер вновь скривился. – Нет таких технологий. В смысле, все были в этом уверены. Но, выходит, у них есть. Перед тем как начать подъём, ближайшая к нам группа сообщила, что видит среди подземных развалин каких-то плохо заметных человекообразных существ крупного размера с лазерными элементами вместо глаз, видимо, системы обнаружения и наведения. Противник не замечал соседей, и те приняли решение уничтожить его, воспользовавшись элементом внезапности. Больше на связь они не выходили.
– Странно как-то, – оценил Порфирьев. – Не было ни у кого таких технологий, и вдруг появились и роботы, и средства их доставки, да ещё так, что разведка без понятия. Ошибки быть не может? Задымление, пыль, помехи… Могли напутать.
– Сначала я тоже так подумал, – офицера скрутило в кашле, и несколько секунд он потратил на то, чтобы отдышаться. – Но мы столкнулись с ними здесь, на поверхности. Как вылезли, начали выходить из города, потеряли несколько человек из-за оползней и оседаний обломков. Действие антирада заканчивалось, я принял решение о передозировке, чтобы покинуть зону максимальной опасности. Но как только мы вышли за МКАД, столкнулись с этой красноглазой дрянью. С тех пор она нас отсюда не выпускает.
– Мы за МКАДом? – не удержался Антон. – Но где же она?! Вокруг не видно ничего похожего!
– А за чем, по-твоему, спрятана наша палатка? – ухмыльнулся офицер. – Что, не узнал?
– Ты же сказал, что за городом будут безопасные территории… – Овечкин перевел на Порфирьева полный ужаса взгляд.
– Он тебе так сказал? – офицер издал хрипящий полуистеричный смех. – Значит, он такой же наивный крестьянин, как ты! Нет больше безопасных территорий! Нигде нет! Над планетой прошёл «грибной» дождичек! Ха-ха-ха-кх… – хрр… – Он опять зашёлся в кашле и, отдышавшись, закончил спокойным тоном: – Теперь так везде. Разница только в уровне радиационного фона. У нас он смертельный или почти смертельный, а у них только смертельный! – Офицер мстительно ощерился: – Территория у них поменьше! Так, как у нас, по захолустьям не расползёшься!
– Они застали нас врасплох? – хмуро уточнил Порфирьев.
– Не волнуйся, капитан! Тут все застали всех врасплох! – заверил его офицер. – Как только стало ясно, что ядерные ракеты из Шельфа поджарили наших союзников, все, кто только имел ядерные силы, объявили тревогу и полную боевую готовность. Мобильные ракетные комплексы покинули районы базирования до того, как спутники зафиксировали пуски первой волны! Пока всё это летело туда-сюда и пробивало системы противоракетной обороны, все средства, какие только можно, были рассредоточены вдали от населённых пунктов с той или иной степенью эффективности. Пока авиация осуществляла ядерные пуски и в процессе этого испарялась в воздухе в огне ядерных зенитных устройств, полмира приготовилось пострелять! В ход пошло всё, от баллистических ракет шахтного базирования и всякого хлама вроде старых крылатых ракет, до новейших гиперзвуковых систем, размещенных на подлодках, замаскированных поездах и мобильных комплексах! Пока мы не сожгли друг другу все спутники, я даже видел, как перехватываются первые волны и достигают целей вторые! Голливуд отдыхает! Как шарик не раскололся на куски – это загадка! Наверное, яйцеголовые теоретики как всегда ошиблись! Короче, эвакуировать население не успел никто, зато отстреляться успели все!
