– Полупустой! – молодой техник склонился над аккумулятором, от которого к нагнетателю тянулся совсем не штатный кабель питания. – Ещё трое суток, и всё! Надо бы подзарядить!
– Вернёмся – подумаем, – ответил Порфирьев. – Было бы чем подзаряжать. Через нору двигаться осторожно, смотреть в оба, ни за что не задевать и не отставать! Не забываем, что мы привязаны друг к другу, не оборвите связку по недосмотру. Заодно потренируетесь следить за дистанцией.
Здоровяк с телом на плечах проскользнул мимо нагнетателя, отворачиваясь от пылевого ветра, поступающего из норы, и исчез внутри. Следом забрался Владимир, и Антон поспешил, опасаясь отстать. Внутри видимость упала до пары шагов. Нагнетатель создавал тягу, тяга тащила пылищу, нора ступенчато уходила вверх под сильным наклоном, петляя в обход каких-то здоровенных обломков. Идущего впереди видно не было, о его присутствии сообщало только световое пятно от фонаря, тонущее в пыльной норе. Теперь неудивительно, почему скафандры приходится очищать сначала первично, а потом тщательно. Стоило отключить нагнетатель, чтобы избежать двойной работы! Правда, тогда начнутся проблемы с воздухом…
Но как только Антон выкарабкался на поверхность, стало ясно, что отключение нагнетателя ничего не изменит. Поверхность представляла собой нечто, что Антон сам для себя охарактеризовал как молчаливое царство ада. Хронометр показывал полдень, но было темно, словно в вечерние сумерки. Кругом стояла сплошная стена пыли, от ног и ввысь, сколько хватало фонаря, луч которого рассеивался в пяти-шести шагах. Понять, что находится дальше этого расстояния, было абсолютно невозможно, зато то, что находилось ближе, исключало двоякое толкование. Антон стоял посреди свалки из обломков, края которой терялись в пылевой завесе, и гора обломков ещё больших размеров находилась у него за спиной. Именно оттуда он и вышел, множество следов, отпечатавшихся в грязной пыли, вели к плохо заметной норе, пробитой из метро.
– Как же мы найдем бомбоубежище? – вопрос Владимира, повторяющий мысль Антона, утонул в шипении помех. – Тут можно пройти десять метров и уже заблудиться! Олег, ты слышишь меня?
Ответом ему был неровный треск помех, отдаленно похожий на фразы, но разобрать что-либо было совершенно невозможно. Индикатор встроенного в скафандр счетчика Гейгера застыл на отметке девятьсот девяносто девять рентген в час, и Антон предпочёл не думать, является ли это действительным уровнем радиации, или просто счетчик может отображать только трёхзначные числа. Термометр показывал плюс четыре, датчик давления не работал. Судя по компасу, север был везде, спутниковых сигналов и сетей связи не существовало, уровень помех зашкаливал.
– Сигнал не пробивается дальше пяти метров, – грубый рык Порфирьева вынырнул из помех. – Может, когда отойдем дальше, связь станет лучше. Пока идём, сигналы передавать при помощи троса. Два рывка – сигнал «стой!». Три рывка – сигнал «продолжаю движение». Непрерывное натяжение – сигнал «нужна срочная помощь». Вопросы?
– Нет вопросов, – ответил за всех пожарный, хотя вопросов у Антона было немало.
– Олег! – Овечкин шагнул ближе к технику, чтобы Порфирьев гарантированно его услышал. – Почему вокруг сплошная пыль? Ты говорил, что облако ядерного взрыва оседает за полдня, в крайнем случае, за сутки! Здесь всё пронизано ионизирующим излучением! Оно смертельно опасно! И создаёт мощные помехи для радиосигнала!
Антон шагнул ещё и неожиданно натолкнулся на Порфирьева. Оказалось, что здоровяк стоит прямо перед ним, но его снаряжение мимикрировало и сливается с пылевой завесой. Вряд ли фотохромный комбинезон полноценно маскируется в таких условиях, но того, что есть, вкупе с плохой видимостью и сумерками, было вполне достаточно, чтобы не заметить Порфирьева в двух шагах. Мертвого тела при нём уже не было, и единственное, что выдавало присутствие спецназовца, был укрепленный на руке фонарь.
– Стой! Запутаешься в канате, – амбал отшагнул от Овечкина, подхватывая провисший канат, сплетенный из двух проводов. – Я понятия не имею, сколько здесь было взрывов. По всей Москве несколько сотен – это как пить дать. Скорее всего, воздух над городом забит пылью до самой стратосферы, и так быстро она не осядет. Может, осадками частично вымоет или ветрами раздует. Ждать не будем, этого может и через неделю не произойти. Действуем по плану. Шагом марш!
Его силуэт исчез в пыльной взвеси, чуть погодя с места сдвинулся техник, и Антон зашагал следом, помня о необходимости держать визуальный контакт и следить, чтобы канат не провисал слишком сильно и не цеплялся за обломки по пути. Поход через руины был одновременно безлико однообразным и очень опасным. Вокруг разлился сплошной океан пылевой взвеси, и Антон понял, что совершенно не представляет, где находится, уже спустя сотню шагов. Никаких ориентиров не было видно. Ни зданий, ни дорог, ни деревьев – под ногами тянулась бесконечная свалка из развалин, и чтобы не сломать ногу, случайно наступив вместо обломка в плохо заметную щель или провал, приходилось не отрывать взгляда, направленного под ноги. Тусклое пятно света от нашлемного фонаря ползло по кривому полю обожженных обломков, густо засыпанных пылевой грязью, и в глубине серой мути полузасыпанные провалы, острые обломки и мятые штыри рваной арматуры были почти не видны. Чтобы не отстать и не травмироваться, Антон шёл, не поднимая головы, и тщательно всматривался в то, на что ставит ноги. Из-за этого он почти перестал смотреть вперёд, на спину идущего перед ним техника, и несколько раз пропустил изменение направления движения. Лишь натяжение каната, увлекающего его куда-то в сторону, а не прямо, сообщало ему о допущенной ошибке. Приходилось срочно догонять, и в итоге он больно ударился о какие-то крупные обломки, вынырнувшие у него на пути из океана пыльных сумерек.
От удара Антон отшатнулся, но тут же запнулся об обломок расколотого бетонного перекрытия, выпирающего из общего месива развалин под ногами, и упал спиной на россыпь битого кирпича. Гермошлем уберег голову от травм, но ушибленная лопатка болела ещё минут десять, несмотря на то, что перед выходом на поверхность Антон надел на себя всё, что имел, включая спецовку техников. Из-за падения канат, соединяющий его с идущим впереди техником, натянулся, автоматически подавая сигнал «нужна помощь», и группа быстро собралась на месте падения. Антону помогли встать, после чего Порфирьев осмотрел его скафандр и сообщил об отсутствии повреждений. Путь продолжился, но теперь Антон решил идти, выставив одну руку вперед, и часто переводил взгляд из-под ног на спину техника и обратно. Это уберегло его от последующих столкновений, которые иначе оказались бы неминуемыми. Неожиданные препятствия в виде огрызков размозженных конструкций появлялись из сумерек пылевой мути внезапно и в самый неподходящий момент.
Спустя час пути в сознании стала разрастаться паника, вызванная очевидной безысходностью происходящего. Он шёл в неизвестном направлении, спотыкаясь и запинаясь, рискуя переломать ноги, куда-то сквозь океан пылевой взвеси, утопающей в вечернем полумраке. Вокруг не видно ничего, кроме сплошной стены пыли, которую луч фонаря даже не в состоянии пробить. Всё, что можно разглядеть, это бесконечная свалка развалин под ногами, из которой то тут, то там, словно призраки, выплывают и исчезают более крупные руины. Толком не видно даже тех, кто идет впереди и позади него! Факт их присутствия подтверждается световыми пятнами фонарей и непровисающими канатами связки. Компас не работает, навигации нет, связи нет, кругом смертельная радиация. Коммуникатор, который он положил в карман скафандра в надежде, что на поверхности получится найти сеть, вышел из строя из-за сильного ионизирующего излучения. Если они заблудились и ходят по кругу, то вряд ли смогут это понять! Есть все шансы даже не найти дорогу назад! Осознав это, Антон вспомнил требование Порфирьева наносить на встречающиеся ориентиры метки, и принялся бить молотком по всему, мимо чего проходил. Но это никак не успокаивало, и ещё через полчаса он не выдержал. Овечкин остановился и натянул канат, требуя совещания.
