Именно этот самый «ЗИЛ» с гравием интересовал сейчас Колосова больше всего остального. Кате он с самого начала честно признался, что с гравием этим — пока совершеннейшая путаница.
Хотя на первый взгляд, о какой путанице могла идти речь? Грузовик привез гравий на дачный участок, и вместе со всем содержимым кузова на землю вывалился и женский труп. Следовательно, кто должен быть взят на подозрение в первую очередь? Конечно же, водитель «ЗИЛа» Мотовилов. Но Мотовилов, допрошенный самим Колосовым сразу по прибытии на место происшествия и вторично сотрудниками отдела убийств, с завидным упорством повторял одну и ту же, казалось бы, совершенно не правдоподобную историю о том, что он вообще, совсем, категорически, бесповоротно и однозначно ничего не знает ни про труп Блохиной, ни тем более про то, каким образом этот труп оказался в кузове его машины.
На простой вопрос Колосова о том, где сам Мотовилов загружался гравием, шофер клялся и божился, что и это ему неведомо и неизвестно: «У меня напарник есть, Пашка Тихонов. Он мне машину со смены оставил уже груженную. В отстойнике для большегрузов на Ленинградке она стояла, на двадцать шестом километре, — твердил, как заводной, Мотовилов. — У нас такой порядок в агентстве — если заказы утренние, срочные, то напарник с вечера, а то и с ночи загружается в свою смену. Я на работу заступил, машину принял уже с грузом. Путевой лист получил на доставку груза в Октябрьский-Левобережный. И все, и больше я не в курсах что, как. И нечего мне убийство этой бабы голой пришивать. Мало ли что могло произойти — „ЗИЛ-то“ наш целую ночь на стоянке стоял. Там десять трупов в гравий схоронить можно, не то что один».
На взгляд Колосова, все эти басни сильно отдавали липой. По его поручению оперативники проверили стоянку большегрузов на двадцать шестом километре Ленинградского шоссе. Там было все в порядке с регистрацией, имелась и охрана. По записям в журнале было установлено, что некая фирма «Вокс-груз», которой и принадлежала автомашина «ЗИЛ», в течение нескольких месяцев пользовалась услугами этого охраняемого отстойника для фур. Допрошенные охранники подтвердили, что довольно часто машины оставались на стоянке вместе с грузом. Это были в основном стройматериалы: кирпич, песок, гравий, щебенка, лес. Оперативники созвонились с представителями «Вокс-груза», однако на фирме по телефону никто никаких вразумительных объяснений не дал. Пришлось ехать в офис фирмы в Северное Бутово.
Колосов с нетерпением ждал результатов проверки. Удивительное было рядом: из восьми опрошенных милицией менеджеров «Вокс-груза» никто (никто!) не мог ответить на самый простой вопрос: где, когда и кем в грузовик «ЗИЛ» госномер такой-то, оставленный на охраняемой стоянке, был загружен гравий.
Проверены были путевые листы, и сразу кое-что прояснилось — отчетность в «Вокс-грузе» велась из рук вон плохо. Колосов не поленился связаться с московским УБЭПом и, что называется, натравил волков на овец, настаивая на полной проверке хозяйственно-финансовой деятельности автопредприятия.
Но все это, увы, пока никак не приближало главной цели, ради чего, собственно, и затевалась вся эта канитель с ревизией.
В конце концов, как это всегда и бывает, все уперлось в стрелочника. И стрелочником этим, очевидно, на роду было написано стать напарнику шофера Мотовилова — некоему Пашке Тихонову.
«Да верите, я понятия не имею, чего эти двое, Мотовилов с Тихоновым, там нахимичили с этим гравием, — разорялся уличенный, но пока еще не совсем схваченный за руку менеджер по перевозкам „Вокс-груза“. — Они левак где-то хапнули на стороне. А мы что, за них отвечай, да?»
Вся эта неразбериха съела у Колосова почти половину оперативных суток: только к пяти часам вечера местонахождение Павла Тихонова было установлено. Искали его с фонарями по пяти адресам: дома у матери, у бывшей жены, у армейского кореша, у соседа, на дачно-садовом участке. А обнаружился он у любимой женщины в Ховрине.
Пять лет назад Тихонов уже судился за мелкое хулиганство и визиту милиции не обрадовался.
В Ховрино Колосов выехал сам. Квартирка, где они беседовали с Тихоновым, была тесной, обшарпанной. За окном — железная дорога, поезда грохочут, стекла в серванте аж трясутся. В соседней комнате спал трехлетний ребенок сожительницы Тихонова. В кухне на столе — недопитая бутылка водки, кислая капуста.
Тихонов — парень еще молодой и не сумевший полностью протрезветь даже к пяти часам вечера, поначалу никак не мог взять в толк, что, собственно, у него спрашивают. Машина? Наша с Мотовилычем машина? А что, ее угнали? Нет? Так Мотовилыч в аварию попал? Не попал? Так что ж вы от меня-то хотите?
То, что он даже пьяный темнит и придуряется, для Колосова было очевидно. А поэтому… Поэтому вся эта кухонно-коммунальная сага обрыдла ему уже через пять минут.
Он встал, сгреб расслабленного Тихонова за футболку, рывком приподнял со стула.
— Ну? — спросил, — Долго еще ты мне будешь врать?
— Да че я вру-то? Че я вру? — тощенький, как мумия, Тихонов барахтался, пытаясь вывернуться.
— Кто «ЗИЛ» гравием загружал и в отстойник на ночь ставил?
— Да каким гравием? В какой отстойник? — Фирма твоя «Вокс-груз» от тебя открестилась, Тихонов, обеими руками. Менеджер ваш так мне прямо и сказал: Тихонов с Мотовиловым левак где-то на стороне взяли. А в леваке-то труп. Ты мозги свои напряги, давай, вдумайся — вы взяли левак, а в леваке — труп, — Колосов хорошенько встряхнул Тихонова. — Ну? Мотовилов машину из отстойника только утром забрал в восьмом часу. У него свидетели есть — охрана, дежурившая в то утро. «ЗИЛ» груженный был уже. И эти же свидетели в один голос показывают, что вечером накануне, а если быть совсем уж точным, в 23. 20, этот самый «ЗИЛ» с гравием оставил на стоянке именно ты, Тихонов. Левак это был, настоящий левак. А в леваке — труп. И ты мне сейчас же скажешь, сволочь, где и когда ты загрузил этот самый левый гравий, который вы с Мотовиловым в обход своей фирмы решили загнать частнику на стройку в Октябрьском-Левобережном. А выручку прикарманить, — Да не знаю я ничего! Какой левак?!
— Такой, с трупом-начинкой, — Колосов тряхнул Тихонова сильнее. — Знаешь, что Мотовилов скажет? Не знаю, скажет, ничего. Это Пашка Тихонов загружал. Может, он и убил, а труп в гравий сховал. Ему не привыкать — он же судимый.
— Да ты что, начальник? Ну, судимый я. Какой еще труп? Кого я там убил?!
— Тебе лучше знать кого. Ты же грузовик с гравием в отстойник загнал.
— Да Мотовилов с хохлами какими-то договорился! — заорал вконец измочаленный Тихонов. — Я-то при чем тут? Позвонил мне, сказал: все тип-топ, загрузишься с вечера, машину оставишь, как обычно. А я груз на стройку подкину. Там хохлы какому-то олигарху особняк строят на берегу канала. А там проехать-то всего ничего, крюк — пять километров. Я ему и говорю, я, Мотовилыч, сам могу груз вечером доставить. А он мне — не надо, Паша. Они спать залягут. Они ж, как известно, до обеда только это.., запрягают-то…
— Откуда до стройки крюк небольшой? — жестко спросил Колосов, выудив единственный полезный факт из всей этой ахинеи. — Где ты гравием загружался? Место назови.
