Колосов и ухом не повел. Все его внимание было приковано теперь к почти акробатическому трюку: по указанию следователя прокуратуры один из оперативников с грехом пополам вскарабкался на злосчастную осину и теперь пилой (откуда она тут взялась?) отпиливал сук с веревкой. Видимо, следователь решил сохранить для экспертизы не только петлю, но и главный вещдок целиком. Смотреть на этот трюк было печально: опер чертыхался, пила то и дело застревала в древесине. Веревка болталась, точно дразня кого-то. Наконец отпиленный сук рухнул на траву, пребольно стукнув дежурного следователя, пытавшегося уловить драгоценный вещдок на лету, по рукам. Катя не стала дожидаться, когда следом за суком с осины шлепнется и опер.
Наверное, ей просто не следовало сюда приезжать. Ведь ясней ясного, что самоубийство (если эти данные подтвердятся) Михаила Ачкасова — отнюдь не тема для очередного субботнего очерка на страницах «Вестника Подмосковья».
И прежде Катя всегда обходила подобные темы стороной. Добровольный уход человека из жизни всегда окутан зловещей, недоброй и чрезвычайно личной аурой. И подробности всегда табу: почему, отчего, по какой причине человек наложил на себя руки — пустил пулю в лоб, повесился, выпрыгнул из окна.
В последние годы Катя наблюдала почти что эпидемию таких происшествий. В сводках еженедельно сообщалось о самоубийствах. Кончали с собой и мужчины, и женщины, и дети, и старики. Из посмертных записок, оставленных этими несчастными, можно было бы составить целую книгу, каждая страница которой, точно гноем, сочилась черной меланхолией, тоской, безысходностью и усталостью от всего на свете. Причины многих суицидов вроде бы лежали на поверхности и были понятны: нищета, неизлечимая болезнь, безработица, одинокая голодная старость, ревность, несчастная любовь или же еще банальнее — передозировка наркотиков. Но в каждом таком на первый взгляд объяснимом случае, по глубокому убеждению Кати, все равно крылась какая-то недобрая тайна, которой боязно было коснуться, как чего-то нечистого и заразного.
Прежде на места самоубийств Катя никогда не выезжала. Но вот в мае в Старо-Павловске произошло нечто такое-то заставило и ее, и многих других взглянуть на текущие события несколько иными глазами. Десятого мая, утром, жильцы дома по улице Речной — это был кирпичный дом улучшенной планировки, так называемое «дворянское гнездо», где получили квартиры отнюдь не рядовые жители Старо-Павловска, — неожиданно почувствовали на лестничной площадке сильный запах газа. Он шел из квартиры на третьем этаже, которую занимая районный прокурор Полунин вместе с женой и двенадцатилетним сыном. Соседи начали звонить в дверь Полуниных, но ответа не получили. Вызвали газовую службу, сотрудников жэка, местного участкового, попытались открыть железную дверь. Но она оказалась заперта снаружи на все четыре замка. Вызвали службу спасения, взломали дверь и…
Газовые конфорки плиты были открыты, а в спальне находились трупы жены и сына прокурора: у женщины два огнестрельных ранения в грудь, у мальчика — в голову. А спустя час за гаражами на пустыре был обнаружен и висящий в петле труп самого Полунина. В кармане его куртки лежали ключи от квартиры и табельный пистолет, в котором еще оставались патроны.
Баллистическая экспертиза установила, что женщина и мальчик были убиты именно из этого оружия. При осмотре тела Полунина все факты указывали на самоубийство. Вывод опергруппы, участвовавшей в расследовании, был категоричен: Полунин по неустановленной причине застрелил жену и сына, затем покинул квартиру, предварительно открыв на кухне газ и заперев дверь, и покончил с собой, повесившись на…
Колосов, как помнила Катя, тогда сразу же обратил особое внимание на породу дерева. Да, это была старая полусгнившая осина. Росла она в укромном месте за гаражами. Это, наверное, и привлекло самоубийцу. Странно, но по какой-то причине стреляться Полунин не стал, предпочел иной, более мучительный способ ухода из жизни.
Об этой трагедии ходило много слухов и толков. Чего только не приплетали в качестве причины! В одном лишь сходились: Полунин был в Старо-Павловске человек новый и чужой. Работал в должности недолго, с домашними, по скупым показаниям его матери (она жила отдельно, в деревне под Владимиром) и сослуживцев, вроде бы ладил. И тем не менее…
И вот теперь, когда ажиотаж вокруг этого дела улегся и городок успокоился, грянуло новое ЧП: повесился Михаил Ачкасов — человек в городе весьма заметный.
На это происшествие Катя решила поехать, потому что… Нет, это не было простым профессиональным любопытством. Два таких происшествия на тихий городок как-то уж чересчур много. Что же это — простое совпадение или же?..
Михаил Ачкасов был директором и фактическим владельцем единственного действующего в городе предприятия — завод изготавливал кирпич и прочие, стройматериалы. Считался Ачкасов в городе очень обеспеченным, влиятельным человеком. Имел две квартиры в Москве и просторный дом-коттедж в пригородной зоне отдыха. За последние годы сменил пять иномарок. Был женат вторым браком, жена на восемнадцать лет моложе. Имел от нее сына семи лет. Перешагнув порог пятидесятилетнего юбилея и сколотив достаточный капитал (несмотря на кризис, дела его шли неплохо), Ачкасов, казалось, получил от жизни все, что желал: каждый год с семьей ездил за границу, красиво отдыхал, делал дорогие покупки и…
И вот в одно теплое и пасмурное летнее утро его нашли висящим в петле в городском парке за ржавой детской каруселью, давно уже растерявшей своих лошадок. И, как и при первом старо-павловском самоубийстве, при нем не было найдено посмертной записки: ни намека на причину, ничего.
Трупа Катя не увидела. Его увезли в морг. Туда же направился целый десант из местной прокуратуры и милиции.
Причина смерти Ачкасова, подтвержденная экспертизой, интересовала всех. А вот Колосов что-то медлил. Необычно, на Катин взгляд, было и то, что вместе с начальником в Старо-Павловск выехал и почти весь личный состав отдела по раскрытию убийств. И главковские сыщики зря, видимо, время не теряли. После осмотра места почти все они получили от Колосова какие-то задания. Так бывало, когда впереди маячило раскрытие «по горячим следам». Но ведь это явное самоубийство! Ачкасов повесился. Чего же здесь раскрывать?
— Ну, ничего больше не хочешь мне сказать?
Катя пожала плечами. Ей-богу, Никита какой-то сегодня чудной. То разговаривать не хотел, а теперь вдруг сам… Что он хотел от нее услышать под этой дурацкой осиной с отпиленным суком? И вообще, это ее работа задавать вопросы!
— Ты подозреваешь, что Ачкасова убили? — прямо спросила она. — Да? Его убили, а это инсценировка? Ну что ты так уставился на это дерево, Никита?
— Да так просто. — Колосов хмыкнул. — Значит, в отпуск собираешься, Екатерина Сергеевна? С завтрашнего дня?
Он снова проигнорировал вопрос. Можно подумать, у него язык отвалится сказать ей: «Катя, у меня серьезные сомнения в том, что этот деловой магнат уездного масштаба решил добровольно уйти…»
—Ладно, счастливо отдохнуть тебе. До встречи. — Колосов кивнул ей, засунул руки в карманы и неторопливо направился к дежурному «газику», поджидавшему его у карусели.
