— У старика был непререкаемый авторитет и влияние. Заикнись он только где-нибудь печатно или устно, что в том или ином ресторане под видом активно рекламируемой национальной кухни — любой: китайской, арабской, русской, кошерной — толкают клиентам разную там псевдоавторскую бурду, этому заведению пришел бы конец. Похлебкину верили все. Его слово было законом для специалистов самой высокой пробы. Так вот, я считаю, что его убили потому, что он пытался кого-то разоблачить! Пытался открыть глаза всем нам на то дерьмо, которым нас кормят за наши же деньги!
Колосов секунду молчал, словно оценивая.
— А знаете, Марья Захаровна, — произнес он задумчиво тоном самого настоящего гениального сыщика, — пожалуй… Эта версия имеет такое же право на существование, как и… нет, но какой новый, свежий, неизбитый подход… Поворот мысли на сто восемьдесят градусов… Я сегодня же доложу начальству. Спасибо вам, огромное спасибо.
— Не за что. — Марья Захаровна, блестя глазками-щелочками, пытливо изучала его — правду говорит или мозги пудрит. Решила по-умному сместить акценты: — Вы простите, что я накричала… Так с утра заведут, так заведут… Я ж ненормальная. Другие-то сейчас вон как дела свои ведут? Из Парижа или из Ниццы раз в неделю звякнут менеджеру — и трава им не расти. А я все сама, как раб… Я и менеджер, и директор, и кладовщик… С утра, верите, как к станку сюда иду, по-стахановски. Ну, хвоста всем накрутишь, разгонишь всех, порядок наведешь, зато до вечера спокойна — можно уезжать. Часы и без меня пойдут. Что же вы стоите, садитесь, — она гостеприимно указала Колосову на диван в уютной нише. —~ Понимаете, у нас тут пока с утра хаос. Раньше с двенадцати открывались, теперь летом из-за жары с десяти. Но раскачиваются по-прежнему медленно.
— Марья Захаровна, я к вам вот по какому вопросу. Вчера я имел беседу с…
— Ой, а что у вас такое с глазом? — воскликнула Потехина. Никита вздрогнул, воровато прикрыл ладонью синяк.
— Это пустяки, бытовая травма…
— Эх, молодой человек, — Марья Захаровна погрозила пальчиком, — все в суперменов играете. Шалите все… шалуны…
— Я по поводу гибели Максима Студнева, — сказал Колосов, — вам это имя знакомо?
— Ну я же говорила! Ну, Серафим, детка, что я тебе говорила, а? — торжествующе воскликнула Марья Захаровна, оборачиваясь к Симонову. — И Аврору убеждала. Серафим, пойди скажи, чтобы принесли гостю чаю с мятой, нашего фирменного. И узнай — не приехал ли Поляков? Конечно, мне это имя известно, — она обернулась к Колосову и вздохнула, — и с Авророй, бедняжкой, мы два часа вчера эту ее поездку в вашу милицию обсуждали. Я ее предупреждала: не надо было ей ездить.
— Почему? Я сам ее вызвал. Она знакомая погибшего Студнева, звонила ему.
Марья Захаровна пристально посмотрела на Колосова.
— Молодой человек, вы можете не финтить, а ответить прямо и честно, — сказала она. — Вы вот сами из отдела убийств, целый начальник. Похлебкиным не занимались, а Максимом нашим занимаетесь. Так, значит, что же выходит — убили его, а?
— Я вам прямо и честно отвечу, — сказал Колосов, — это дело поручили мне. А факты пока таковы: Студнев упал с восьмого этажа своей квартиры. То есть дома, я хотел сказать…
— Упал или его выбросили? — спросила Марья Захаровна. — Или он выбросился сам?
— Мы пытаемся установить, что же произошло на самом деле. Нам стало известно, что накануне своей гибели он был здесь, в ресторане. Марья Захаровна, я хотел бы просить вас как можно подробнее описать этот вечер, этот ужин. Вы ведь на нем присутствовали?
— Присутствовала. Как белка в колесе крутилась. — Марья Захаровна покачала головой, откинула со лба челку. — Ну что вам сказать? Это была самая обычная частная вечеринка. Ресторан мой был снят моей хорошей знакомой — известной эстрадной певицей Авророй. Она устроила маленький праздник для друзей.
— По какому поводу праздник — день рождения, выход нового альбома, клипа?
— Берите круче, молодой Человек. Она отмечала окончательное освобождение.
— То есть, не понял?
— С мужем она развелась, вот что. Расплевалась наконец. Она была замужем за продюсером Дмитрием Гусаровым, слышали, наверное, этот господин из телевизора не вылезает. Ну и все — развелись они. Имущество только вот до сих пор делят. А разве она сама вчера вам не сказала?
— Нет, — покачал головой Колосов, — этой темы мы не касались. А кто еще присутствовал, кроме вас?
— Студнев был Максим, — печально ответила Марья Захаровна, — этот вот клоун, который ушел за чаем с мятой и провалился…
— Симонов? А он кто? — наивно спросил Колосов.
— Он мой гражданский муж. Такой ответ вас устроит? — ответила Потехина. — И по совместительству — камень на моей шее.
Колосов помолчал. У Потехиной и красавца Симонова разница в возрасте составляла лет десять, а то и больше.
— А он чем занимается? В ресторане работает?
— Он актер театральный.
— Внешность его мне знакома, да, да, да! — оживился Никита. — Он в каком театре играет?
— В Погорелом. Шучу, — ответила Потехина со вздохом, — отпуск у него пока творческий. Краткосрочный. Ну, а еще были вместе с нами Мохов Петр Сергеевич — журналист, известный кулинарный критик и добрый мой приятель — и Анфиса. Берг ее фамилия. Я с ней через Аврору познакомилась. Она тоже журналист, в каком-то медиа-холдинге работает. Аврора и ее муж Гусаров, ну, когда они еще вместе были, устраивали через нее какие-то рекламные акции, презентации, фотосъемку для журналов. Ну, а для меня Анфиса — железный клиент. Ресторан наш ей очень нравится. В последнее время она к нам зачастила.
— А кто обслуживал гостей? — спросил Никита. — Фамилии служащих вашего ресторана назовите, пожалуйста.
— Ну, вечер был особенный, торжественный. Закрытый. Тут уж, сами понимаете, не хотелось перед друзьями в грязь лицом ударить. Меню готовил, мой шеф-повар Поляков. Наш второй повар, Сайко Лев Львович, тоже работал. Ну, потом рабочие по кухне, уборщица — тоже фамилии называть?
Колосов кивнул, записывая фамилии в блокнот.
— А кто подавал? Кто столики в зале обслуживал? — спросил он. — Фамилии официантов?
— Мы сидели в том зале, — Потехина кивнула на смежный зал, — там, как видите, у нас гриль, специальная печь для приготовления блюд на открытом огне и на углях. Был один общий стол. Обслуживали нас непосредственно шеф-повар Поляков, повар Сайко и официантка Воробьева Елена.
— Я с ними хотел бы побеседовать.
— Пожалуйста, только… Поляков сегодня будет позже. А Воробьева выходная, — сухо ответила Потехина.
Никита заметил, что тон и вся манера речи у нее несколько изменились. Исчезла крикливость и та шумная непосредственность, которая так ошеломила и позабавила его вначале. Потехина стала более сдержанной, и ее можно было понять — разговор вплотную касался ее ресторана.
