Так как же бармаглот смог увидеть, что путь для него открыт? Все это внушало какую-то смутную тревогу. Даже сейчас, днем, в кабинете главка Катя чувствовала себя, разбирая этот вроде бы совершенно обычный случай разбойного нападения с убийством, как-то не в своей тарелке.
А вечером дома она вообще, помнится… Хотя был душный августовский вечер Катя, вернувшись из Красногорска, не решилась открыть ни балкон, ни окно. Укладываясь спать, она раза три проверила замок на двери. Проверила, закрыт ли балконный шпингалет. Ей вдруг пришла мысль, что в ее квартиру проникнуть гораздо легче, чем в квартиру этой самой несчастной Вероники Лукьяновой. И уверенности ей от этого открытия, увы, не прибавилось.
Она долго не могла уснуть, чутко прислушиваясь ко всем звукам ночи: к стуку лифта, к шуму машин на набережной, к гудкам барж на Москве-реке. В три часа ночи она внезапно проснулась, хотя вроде бы для этого не было никаких причин. Ни шороха, ни шума, ни скрипа. Ничего такого она не услышала. Но все равно никак не могла потом глаз сомкнуть, замирая в постели от какой-то непонятной, сжимающей сердце тоски.
Одна… Совсем одна в пустой квартире без Вадьки, без Драгоценного… Без защиты, без помощи. Случись что, не дай бог – бесполезно кричать, никто не услышит, не спасет.
Ощущение было таким болезненным, таким острым. Страх… Это даже еще не сам страх, только преддверие его. Но от этого было не легче, а лишь труднее.
Утро вроде бы все поставило на свои места, однако сейчас, солнечным полднем, сидя в своем служебном кабинете, занимаясь привычным делом, Катя почувствовала себя скверно. Мысль засела в голове гвоздем: вот настанет вечер, скоро настанет, и все это привычное кончится. И надо будет снова возвращаться домой, в пустую квартиру. И запираться на все замки. И задыхаться без воздуха, потому что страшно открыть на ночь окно. Ночной убийца, забирающийся в спящие квартиры, спускающийся по тросу с крыши убийца-бармаглот на свободе. Он на свободе. И его следующей жертвой может стать кто угодно, в том числе и ты, и ты, и ты…
Катя оттолкнула от себя ноутбук. Хватит, довольно. Нельзя делать свою работу, описывать реальные преступления и при этом бояться того, что пишешь, того, что видела, того, что знаешь. Это просто страх, фобия. Очередная фобия. Сколько их было – этих фобий. Например, она боялась летать на самолете. А еще боялась толпы. И потом еще была одна фобия. И с ней ей помог справиться замечательный парень, талантливый психолог-психотерапевт Игорь Деметриос.
Она вспомнила о нем и как-то сразу успокоилась. Вот кому она позвонит, как только закончит репортаж с места происшествия для «Вестника Подмосковья».
С Деметриосом она познакомилась на служебных занятиях в главке. Служебные занятия для личного состава проходили в большом зале в форме тематических лекций. В тот раз темой для оперативных служб был битцевский маньяк. Кроме сотрудников прокуратуры и криминалистов в занятиях принимал участие и психолог-психотерапевт Игорь Деметриос. Второй раз Катя столкнулась с ним уже по делу фирмы «Царство Флоры». Деметриос в составе комплексной бригады экспертов участвовал в психическом освидетельствовании обвиняемого Тихомирова. То дело, помнится, трудно далось Никите Колосову. Расследование едва-едва не приняло трагический оборот. Катя запомнила «Царство Флоры» надолго. В ту ночь, когда Колосов пытался задержать убийцу, еще не зная, что это Тихомиров, Катя пришла на помощь Колосову. У нее в руках тогда было оружие, точнее, пистолет-зажигалка…
Она долго помнила то странное чувство, с каким она приставила этот свой пистолет-обманку к затылку Тихомирова. И чувство, с каким нажала на спусковой крючок. Пистолет был поддельный. И только поэтому преступник остался жив, не пострадал. Иначе ему бы разнесло череп. Катя помнила себя в тот момент. И воспоминания эти не давали ей покоя, пугали ее[Подробно об этом читайте в книге Т. Степановой «Царство Флоры», издательство «Эксмо».].
Колосов хвалил психолога Деметриоса: мол, толковый парень. Умный, проницательный. «Сейчас этих психологов навалом, – бурчал он. – И семьдесят процентов дураки набитые, толку от них в тех вопросах, которые нас, сотрудников милиции, интересуют, не добьешься, а от Игоря Юрьевича есть польза. Ты не смотри, что он весь такой навороченный, он работы не боится. Он санитаром в больнице имени Ганнушкина начинал, затем ординатором в институте Сербского вкалывал, в психбольнице закрытого типа практику проходил, кандидатскую писал, потом только частную практику открыл. С ним советоваться по любому вопросу можно, поможет, подскажет».
Тогда Катя решилась посоветоваться. Деметриос пригласил ее на прием. Офис он снимал в двух шагах от Никитского переулка, где располагался главк, – в переулке Калашном, выходившем на ту же Никитскую улицу.
«Я могла убить того человека, – призналась ему Катя. – Могла и хотела. Я хотела его прикончить. У меня было такое чувство в тот момент, словно я… словно я его палач и привожу смертный приговор в исполнение».
Они долго беседовали. Игорь Деметриос разительно отличался от коллег Кати. На первый взгляд (очень поверхностный взгляд) это был молодой хлыщеватый франт в дорогих потертых рваных джинсах и белой рубашке – кудрявый грек с темными глазами-маслинами и пухлым капризным ртом. Катя хотела было воспринимать его как душку-доктора, кумира пациенток с неуравновешенной психикой из числа жен предпринимателей средней руки и скучающих домохозяек. Но Деметриос, видимо, не зря проходил практику в институте Сербского и спецбольнице. На кумира домохозяек он походил мало.
– Катя, вам понравилась ситуация, когда вы контролировали чужую жизнь, имели власть над этой жизнью. И вы боитесь, что это повторится снова – это ваше чувство? – спросил он.
– Я не знаю.
– Это не ответ. Подумайте.
– Да, я боюсь, что это повторится. Со мной никогда прежде ничего подобного не было. И я не хочу, чтобы было…
– Примерно две трети взрослых, адекватных, хорошо социально адаптированных людей примерно раз в жизни испытывают то же самое, что и вы, – хотят, жаждут кого-то убить, прикончить, размазать по стенке: шефа на работе, сварливую жену, счастливого соперника, хама в очереди.
– Вы смеетесь?
– Желать чего-то – не значит делать. А бояться чего-то – не значит идти на поводу собственного страха. Вы стыдитесь того ощущения, которое испытали? Вам страшно от того, что об этом кто-то узнает из посторонних?
– Нет, но я бы не хотела, конечно…
– Вам стало бы легче, если бы вы узнали, что подобное чувство стыда и страха испытывает кто-то еще?
– Не знаю.
– Это тоже не ответ.
– Возможно… Я бы знала наверняка, что я не одна такая. Мне бы стало как-то легче…
Деметриос предложил ей прийти к нему на повторную консультацию. И в этот раз Катя была уже у него не одна. На приеме присутствовала девушка по имени Александра – очень стильная, стройная, длинноногая, печальная и мрачная. Деметриос беседовал с ними обеими, и на этот раз долго – вроде бы о самых разных вещах. А потом в разговоре как бы между прочим предложил рассказать им – друг другу их истории. ПОДЕЛИТЬСЯ ДУШЕВНЫМ ГРУЗОМ. И Катя внезапно как-то легко, преодолев смущение и зажатость, поделилась с незнакомкой Александрой. И рассказ вышел даже каким-то залихватским: вот, мол, как было дело, я, сотрудник милиции, задерживала опасного преступника, убийцу, на чьей совести были жизни нескольких человек, который покушался на жизнь моего коллеги, моего друга, и я… я так хотела, я так желала убить, прикончить его во время этого задержания.
