— И что это значит? — спросил Дун.
— Не знаю, — сказал Кении. — Мы называем это место «Арк»
[2]
. Это наш склад. Мы обойдем его с другой стороны.
Он повел Дуна по тропинке вдоль боковой стены к маленькой двери в тыльной стороне здания. Ему пришлось навалиться на дверь: что–то мешало ей открыться.
Дун всматривался в темноте. Все помещение было чем–то забито от стены к стене, до самого потолка. Он шагнул вперед и ударился обо что–то твердое.
— Тут есть ответы на все вопросы, — сказал Кении.
Постепенно глаза Дуна привыкли к густому сумраку, и он понял, что комната за маленькой дверью забита… коробками?! Нет, книгами. Они валялись грудой, словно кто–то вывалил их из огромной корзины, и они раскрылись, страницы замялись, а обложки загнулись. От них шел запах пыли и плесени. Дун наклонился и поднял одну. Обложка была в пыли. Дун раскрыл книгу, увидел две страницы, заполненные аккуратно напечатанными буквами и цифрами. Да, конечно же он держал в руках книгу. Не такую, как книги Эмбера, — эти были гораздо больше и тяжелее. Он перевернул еще несколько страниц, но не мог сказать, о чем эта книга. На одной странице прочитал: «Глава 15. Термодинамика алюминия». Он понятия не имел, что означают эти слова.
— Это потрясающе! — вырвалось у Дуна. — Я могу взять несколько книг в гостиницу?
— Конечно, — сказал Кении. — Никто не заметит.
Дун отложил книгу о термодинамике и вытер пыльные пальцы о штаны. Он ощущал себя голодающим, который попал на роскошный банкет, где еды хватило бы на всю жизнь и еще могло остаться. Ему хотелось узнать все, что написано в этих книгах. Он протянул руку и схватил три, даже не посмотрев на названия.
— А ты не хочешь взять что–нибудь? — спросил Дун.
— Нет, — ответил Кении. — В школе я уже прочитал четыре книги. Этого достаточно. Мы изучали историю. До и после.
— До и после?
— До катастрофы и после нее.
— Понятно. А чем ты тогда занимаешься в свободное время?
— Гуляю. Брожу по лесам. Можешь когда–нибудь пойти со мной. — Он с надеждой посмотрел Дуну в глаза. — Если хочешь.
— Когда–нибудь пойду, — ответил Дун, хотя и понимал, что едва ли. У него хватало и других дел. А кроме того, Кении был слишком мал, чтобы стать его другом.
В первую неделю пребывания эмберитов в Искре Марта Партон каждый день демонстрировала свои кулинарные способности. Она ставила на стол пирог с томатным пюре, салат из зеленого горошка с луком, крокеты с грецкими орехами, грибную подливу, запеканку с сыром, клецки из красного лука и фасоли, яичницу с помидорами, абрикосовый пудинг, пирожки с яблоками.
— Я уверена, ничего такого там, откуда вы пришли, вы не ели, — говорила она.
— Вы правы, такого мы никогда не ели. Все так вкусно! Пальчики оближешь! — отвечали ей эмбериты, и губы Марты расплывались в довольной улыбке.
Но время шло, и еда на столе становилась все проще. Марте надоело готовить каждый день что–то новое. И в свертках с завтраком и ужином они уже не находили ничего интересного. Теперь Марта предпочитала давать им хлеб, десяток ломтиков моркови и немного козьего сыра. Если выдавался счастливый день, они обнаруживали в свертке сваренное вкрутую яйцо. Марта стала говорить вроде бы в шутку, что, хотя Партоны и получали со склада продукты, поскольку кормили столько гостей, еды им самим доставалось меньше! Странно, не правда ли?
Дун все чаще ощущал голод и знал, что другие тоже голодают. Его отец никогда об этом не говорил, а Эдвард Покет каждый вечер жаловался, что хочет есть.
— Да, я старый и маленький, — говорил он, собирая последние крошки от ужина и завтрака, — но это не означает, что я могу жить одним воздухом.
Однажды Ордни сделал объявление, встревожившее всех. Урожай капусты будет меньше, чем ожидалось. На поле завелись черви. И собрать удастся лишь две трети по сравнению с урожаем прошлого года.
После этого еда не только стала проще, ее становилось все меньше. На одной неделе они четыре дня подряд ели фасоль, прошлогоднюю квашеную капусту и пудинг из козьего молока, а на ужин и завтрак получали по бутылке томатного супа.
Клэри разбила огород, когда эмбериты поселились в гостинице «Пионер». Она расчистила участок земли площадью около десяти квадратных метров на берегу реки и засеяла его семенами, которые принесла из Эмбера. Маленькие дети выдергивали сорняки и приносили воду для полива. Старики сидели в тени и давали советы. Клэри каждое утро и вечер ухаживала за зелеными всходами.
Через несколько недель эмбериты могли рассчитывать на прибавку со своего огорода. Но пока они голодали. И все чаще жаловались на скудную еду.
Как–то вечером, ужиная в своей комнате с отцом и соседями, Дун услышал в коридоре голоса. Он вышел и увидел нескольких человек. Среди них были Лиззи, он узнал ее по копне рыжих волос, и Тик — его голос слышался ясно и отчетливо.
— Что ж, я получил три ломтика морковки, сливу и кусочек кислого козьего сыра. Повезло. Какое–то время протяну.
Несколько человек засмеялись, а Лиззи просто закатилась смехом.
— На полчаса тебе этого хватит, — заметил один из мужчин. — Не понимаю, как мы можем работать, если еды нам дают с гулькин нос.
Открывались другие двери. В коридор выходили люди.
— Мне выдали три стручка фасоли и не сколько комков овсянки.
— Я три дня ем морковный суп! Некоторые предлагали проявить терпение.
— Мы не должны жаловаться, — сказал кто–то. — Они отдают нам свою еду. Мы должны благодарить…
— Мне надоело благодарить, — перебил его другой голос. — Они обещали кормить нас, а вместо этого морят голодом.
— Мне кажется, с этим нужно что–то делать, — заявил Тик. — Думаю, за обедом я подниму этот вопрос. Может, мы все должны так поступить. Может, нам следует сказать им, что на голодный желудок работать очень тяжело.
— Я им скажу! — пронзительно выкрикнула Лиззи, и тут же послышались другие сердитые голоса, заглушившие тех, кто призывал к терпению:
— И я скажу!
— Мы должны протестовать!
— Ты абсолютно прав!
— Тика — в мэры! — воскликнул кто–то и рассмеялся.
Тик, похоже, очень удивился, а потом улыбнулся и вскинул кулак:
— Мы постоим за себя!
И люди, стоявшие рядом, поддержали его и тоже вскинули кулаки.
Дун повернулся к отцу и Сэджу, которые пришли узнать, что за шум.
— Мы должны сказать Партонам, — объяснил Дун, глядя на отца. — Раз уж мы работаем, нас должны кормить. Это справедливо.
Но они не должны нам что–либо давать, — ответил отец. — Они дают то, что могут оторвать от себя. — Он с грустью посмотрел на корку хлеба. — Но я полагаю, если мы об этом скажем, хуже не будет. Только, разумеется, без грубости. По моему разумению, они делают все, что могут.
