Папа, тоже удивленный этим необычным приступом дочерней нежности, затаил дыхание, надеясь, что подошло время долгожданного объявления. То, что Мэгги выходит замуж, в порядке вещей, но его интересовало прежде всего, когда это произойдет.
– Знаешь, дорогая, хватит болтовни, ты что, смерти моей хочешь? Говори, когда! Идеально было бы через три месяца; один в месяц – более-менее разумный ритм. Ты же понимаешь, в моем возрасте не очень-то легко их сбрасывать.
– Прости, ты это о чем? – удивленно спросила Мэгги.
– О килограммах, от которых я должен избавиться, чтобы влезть в свой смокинг!
Я уставилась на сестру: мы обе были совершенно сбиты с толку. Мишель вздохнул и решил помочь сразу всем.
– Для свадьбы. Смокинг – это для свадьбы, – объяснил он.
– Ты ведь для этого нас собрала? – подхватил папа. – Кстати, где он сам?
– Кто?
– Симпатичный Фред, – лаконично ответил за папу Мишель.
– Так, давайте немного подождем, и если через полчаса вам не полегчает, я отвезу вас обоих в больницу, – заявила Мэгги.
– Ты это прекрати, Мегги, очень тебя прошу! «Скорую» придется вызвать для тебя самой, если ты продолжишь в том же духе. Что ты еще задумала? Чего бы это мне ни стоило, я облачусь в праздничный костюм. Он всегда был мне великоват, так что, если постараться не дышать, мне удастся застегнуть пуговицы. Он, правда, коричневый, а для таких случаев этот цвет не очень подходит, но в исключительных обстоятельствах – исключительные меры. Все-таки мы в Англии, а не в Лас-Вегасе, так что если не будет достаточно времени на подготовку к счастливому событию, ну что ж, пусть так, это не повод горевать.
Мы с сестрой снова переглянулись. Я первой расхохоталась как безумная и немедленно заразила всех. То есть папа некоторое время держался, но недолго: он всегда был ужасно смешлив, так что в конце концов не утерпел и тоже рассмеялся. Мэгги, отсмеявшись и отдышавшись, вытерла глаза и сделала глубокий вдох, намереваясь что-то сказать.
Тут нежданно-негаданно явился Фред, отчего все опять покатились со смеху. Кроме самого Фреда, недоумевавшего, что нас всех так развеселило.
– Допустим, вы не женитесь, – выдавил наконец наш отец. – Зачем тогда ты собрала нас на ужин?
– Не волнуйся! – крикнула Мэгги своему молодому человеку, снимавшему пальто.
– Просто чтобы собраться всей семьей, – поспешно вмешалась я.
– Эта причина более обыденная, а значит, совершенно логичная, – вставил Мишель. – С точки зрения статистики.
– Собраться всей семьей можно было бы и дома, – возразил папа.
– Тогда мы бы столько не смеялись, – выдвинула свой аргумент Мэгги. – Можно задать тебе вопрос? Когда вы с мамой познакомились, она была богатой?
– В семнадцать-то лет?
– Нет, позже, когда вы встретились опять.
– Ни в семнадцать лет, ни в тридцать, вообще никогда. У нее не хватило денег даже на автобус, чтобы уехать с вокзала, откуда я ее забрал на машине… когда мы встретились снова, – добавил он задумчиво. – Возможно, она даже не позвонила бы мне в тот вечер, когда поезд привез ее сюда уже в полной темноте, если бы у нее в кармане было чуть больше монеток, чем на один телефонный звонок. А вообще-то, дети мои, настало время кое в чем вам признаться. Ты, Фред, еще не член нашей семьи, но все равно слушай, только, пожалуйста, никому не рассказывай.
– В чем признаться? – ахнула я.
– Помолчишь – узнаешь. Мы несколько приукрасили обстоятельства, при которых наша история началась вновь. Ваша мать не появилась чудесным образом, потеряв голову от любви ко мне – единственному приличному человеку, с которым ее свела судьба, как мы иногда вам рассказывали.
– Всегда рассказывали, – поправил его Мишель.
– Согласен, всегда. На самом деле вашей матери, вернувшейся на родину, негде было переночевать. Я был единственным во всем городе, кого она знала. Вот она и отыскала меня в справочнике в кабине телефона-автомата. Тогда не было интернета, но найти человека все равно не составляло труда. «Донован» – не самая распространенная фамилия, жителей Кройдона, носивших ее, было всего двое. Второй – семидесятилетний бездетный холостяк. Можете представить себе мое удивление, когда в трубке раздался ее голос. Была поздняя осень, холод стоял собачий. Она сказала мне – я помню каждое слово, словно это было только вчера: «Рэй, ты имеешь полное право бросить трубку. Но у меня нет никого, кроме тебя, и я не знаю, куда идти». Что прикажете ответить женщине, говорящей вам: «У меня нет никого, кроме тебя»? Я сразу понял, что судьба соединила нас навсегда. Я прыгнул в свой «остин» – да-да, не смотрите на меня так, в тот самый, что стоит перед дверью и по-прежнему на ходу, назло кретину соседу, – и помчался за ней. Вы не станете спорить, что жизнь доказала мою правоту, потому что спустя тридцать пять лет, сегодня вечером, я имею счастье делить эту несъедобную пиццу с тремя моими чудесными детьми и моим не-зятем.
Мы все на него уставились в молчании близком к благоговейному. Папа откашлялся и проговорил:
– Пожалуй, мне пора увозить Мишеля.
– Почему ты имел полное право бросить трубку? – спросила я.
– Об этом в другой раз, родная, если тебе все еще будет интересно. Эти воспоминания требуют от меня некоторых усилий, а сегодняшний вечер я бы предпочел завершить на веселой ноте, поскольку посмеялись мы на славу. Не хочется отходить ко сну в черной тоске.
– Выходит, в первой главе вашей истории, когда вам было между семнадцатью и двадцатью годами, это она тебя бросила?
– Он же сказал – в другой раз! – вмешалась Мэгги, не дав отцу ответить.
– Именно так, – подал голос Мишель. – Но все гораздо сложнее, чем кажется, – добавил он, поднимая указательный палец.
Есть у Мишеля эта привычка – поднимать указательный палец: так он тормозит поток мыслей, бушующий у него в голове. Он замолк, все мы затаили дыхание, и через несколько секунд он продолжил:
– На самом деле папа высказал желание больше ничего не рассказывать сегодня вечером. Я думаю, что в «другой раз» предполагает, что он может передумать… в другой раз.
– Мы всё поняли, Мишель, – остановила его Мэгги.
Добившись ясности, Мишель отодвинул свой стул, напялил макинтош, поцеловал меня, вяло потряс руку Фреду и изо всех сил стиснул в объятиях Мэгги. Исключительные обстоятельства – исключительные меры… В этих объятиях был дополнительный смысл: он воспользовался ими, чтобы прошептать ей на ухо поздравления.
– С чем ты меня поздравляешь? – так же шепотом спросила его сестра.
– С тем, что ты не выходишь за Фреда, – ответил ей Мишель.
* * *
На обратном пути отец и сын молчали, пока машина не остановилась под домом Мишеля. Наклонившись, чтобы открыть дверцу и выпустить сына, Рэй внимательно на него посмотрел и очень ласково спросил:
