– Вовсе нет, наоборот, – учтиво ответил я ей. – Мне бы очень хотелось познакомиться с такой полной жизни семьей, как ваша. Вы не сдаете ее в аренду?
– Знаю, я болтушка, просто я очень по ним скучаю.
– Говорите сколько хотите, прошу вас.
– Если когда-нибудь приедете в Англию, я вас с ними познакомлю.
Уж не заигрывает ли она со мной? За такими предложениями всегда что-то кроется.
– Почему бы нет? – говорю. – Кто знает, куда заведут нас эти поиски.
– Вдруг в Канаду? Как-никак, анонимные письма отправлены оттуда.
– Первые – да, но второе мне прислали уже из Балтимора.
– Зачем их автору было так утруждаться? Он вполне мог отослать их все из одного пункта.
– Может, хотел запутать следы? А может, все просто: он сам тоже путешествует.
– Думаете, он прямо сейчас находится в Балтиморе? Это даже как-то пугает, вы не находите?
– Мы с вами не знаем его намерений, а потому и нет оснований пугаться. А кстати, чего именно нам бояться?
– Как раз того, что мы не знаем его намерений.
Я был вынужден с ней согласиться, но поспешил уточнить:
– Он хотел нас познакомить – и добился своего.
– Он хотел, чтобы мы узнали о дружбе наших матерей, и достиг цели. Хотел, чтобы вы отправились на поиски своего отца – и вы его ищете, – подхватила она.
– Я всегда хотел найти своего отца, – возразил я.
– Не хочется с вами спорить, но ведь вас погнало в дорогу именно его письмо. Но мы забываем о главном. Зачем все это ему самому?
– Это вопрос или вы уже знаете ответ?
Она подалась вперед и посмотрела мне прямо в глаза. Прочь сомнения: заигрывает, да еще как! После расставания с Мелани я живу один, с женщинами никогда не чувствовал себя уверенно, а инициатива с их стороны вообще сбивает меня с толку.
– Деньги! – выпалила она. – Он хочет, чтобы мы нашли украденные ими деньги!
– С чего вы взяли, что речь идет о деньгах?
– Это вопрос или вы уже знаете ответ?
– Откуда же мне знать ответ?
– Вот об этом я и спрашиваю.
– Вы все еще мне не доверяете?
– Признайтесь, разве вас хотя бы разок не посещала мысль, что это я накропала анонимное письмо?
– У меня не такой извращенный ум, чтобы такое предположить. Все, я пошел спать. Если завтра утром вы все еще будете подозревать меня в том, что я негодяй, то нам останется только распрощаться. Продолжим поиски каждый сам по себе.
– Прекрасная мысль! – сказала она, вставая.
Я убедился, что никаких заигрываний с ее стороны не было и в помине. Я расплатился по счету и ушел.
В номере, усталый, раздосадованный, злой, я завалился спать. Вот высплюсь хорошенько – и сразу во всем разберусь. Но я ошибался.
Элинор-Ригби
Грубиян, и чувства юмора никакого. Отшвырнул меня, как рваный носок! Правда, оплатил счет, и это галантно с его стороны. Да и я сама плохо с ним поступила. Но это не помешало мне страшно разозлиться. Мэгги сказала бы, что если бы ему не в чем было себя упрекнуть, то он бы не дал деру, как застигнутый с поличным воришка. Да и эти его махинации с мебелью – доказательство, что он не отличается кристальной честностью. Хотя возможно, что все с точностью наоборот: он сбежал, потому что я его обидела, и на самом деле напрасно я его в чем-то подозреваю.
Я вернулась в отель с надеждой, что сон поставит мои мозги на место. Сидя по-турецки на кровати, я переслала себе на электронную почту с айфона фотографии, сделанные в библиотеке, и включила ноутбук. Я собиралась погрузиться в чтение «Индепендент», но вдруг вспомнила, что записала на листочке одну фамилию. Нашла листочек в кармане пальто и стала читать статью о человеке с этой фамилией.
Клан Стэнфилдов, возглавляемый Ханной, женой Роберта Стэнфилда, принадлежит к числу самых влиятельных в Балтиморе.
Роберт Стэнфилд, герой Второй мировой войны, обязан жене своим нынешним положением: он один из известнейших в стране торговцев предметами искусства.
Через несколько дней под их эгидой состоится престижный аукцион, где покупателям со всего мира будут предложены полотна Фрагонара (оценочная цена 300 тысяч долларов), Латура (600 тысяч), Дега (450 тысяч), Вермеера (1 млн долларов).
Роберт Стэнфилд познакомился с Ханной во Франции в 1944 году.
Стэнфилд вернулся домой на корабле, вместе с невестой, спустя два года ставшей его женой. Находясь в натянутых отношениях с отцом, сначала он поселился с женой в Нью-Йорке.
В 1948 году на Мэдисон-авеню открылась галерея Ханны Голдштейн. Преследуемая тогда многочисленными кредиторами, семья Стэнфилдов, прикрывшись девичьей фамилией Ханны, приступила к распродаже унаследованной ею коллекции живописи, что позволило молодой чете утвердиться на этом рынке. Ханна Голдштейн имела представление об этом мире. Ее отец, павший жертвой нацизма, в период между двумя мировыми войнами успешно торговал предметами искусства и пользовался прекрасной репутацией. Среди его клиентов были Рокфеллеры и Уайлденштейны. Галерея Ханны Голдштейн быстро стала процветающим предприятием. В 1950 году, выплатив долги родителей Роберта Стэнфилда, трагически погибших в автокатастрофе, Роберт с супругой поселились в Балтиморе. Ханна выкупила у банков закладные на семейную недвижимость и взяла управление ею в свои руки.
В 1951 году открылся филиал галереи в Вашингтоне, в 1952-м – в Бостоне.
Торговля картинами продолжалась, состояние Стэнфилдов значительно выросло.
Помимо продажи предметов искусства Стэнфилды также занялись недвижимостью. Они приняли участие в оборудовании у нас в городе поля для гольфа и открытии клуба; один из корпусов городской больницы носит имя Сэма Голдштейна в благодарность за вклад его дочери в модернизацию лечебного заведения. Клан участвует в обширной программе обновления доков, которую поддерживает мэрия. Известно о финансировании ими строительства нового Дворца конгрессов – гордости Балтимора.
Но вернемся к их истории. Пусть даже личная жизнь и нравственность этих людей мало занимает читателей нашей газеты, однако мы вправе поставить под сомнение надежность их репутации в тот момент, когда они начинают борьбу за пост губернатора штата. Например, нас интересуют геройские подвиги Роберта Стэнфилда, о коих ничего не может сказать военное ведомство, а также обстоятельства наследования Ханной отцовской коллекции.
Как столь ценные произведения искусства попали в США? Где они хранились в годы войны? Как коллекцию Сэма Голдштейна удалось уберечь от нацистов, которые, как известно, систематически присваивали собственность еврейских семей? Кто прятал его картины? Кто выступал посредником? Как они снова оказались у Ханны Стэнфилд? Все эти секреты тщательно охраняются семьей, которая решила распространить свое влияния с города на целый штат.
