Она вдруг обернулась и внимательно посмотрела на меня:
– Извините, еще минута – и я уйду.
– Не спешите, у меня полно времени, – ответил я.
– Вот, значит, почему вы меня разглядываете? Имейте в виду, вон там на стене висит зеркало, вас в нем отлично видно.
– Значит, теперь мой черед просить прощения. Не сердитесь, у меня дурная привычка гадать, чем занимается в жизни тот или иной незнакомый мне человек.
– Чем же занимаюсь я?
– Вы преподаете английскую литературу. Недавно вам досталось место в университете Балтимора.
– Вот и не угадали! Элинор-Ригби, репортер журнала «Нэшнл джиографик», – представилась она, протягивая мне руку.
– Джордж-Харрисон.
– Смешно… Реакция у вас быстрая.
– Не понимаю.
– Элинор-Ригби, Джордж-Харрисон… Ничего не напоминает?
– Не напоминает. И тем более не понимаю, что тут смешного.
– Я – одна из песен «Битлз», вы – их гитарист!
– Не знаю этой песни, никогда не был их поклонником, как и моя мать, она предпочитала «Роллинг стоунз».
– Вам повезло. Что ж, рада знакомству с самим Джорджем Харрисоном. Моя мать упала бы от такого совпадения в обморок. Однако меня долг зовет!
И с этими словами она удалилась.
Я забрал ключ от номера под насмешливым взглядом дежурной, не упустившей ни одного нашего слова, и поднялся к себе. Настроение у меня было хорошее – давненько со мной такого не случалось.
Элинор-Ригби
Я тоже была не прочь поиграть в его игру те четверть часа, которые проведу в такси.
Что привело его в этот город? Джинсы, старые кожаные башмаки, свитер, который ему явно велик, – деловые люди так не одеваются, да и наш отель как будто не для них. Может, музыкант? Джордж-Харрисон все-таки… Ему не мешало бы сменить имя: нельзя, например, представить себе современного художника по имени Рембрандт. Или он надо мной подшутил? Тогда ему не откажешь в чувстве юмора. Художник? Но какой художник вздумает выставлять свои картины в Балтиморе? К тому же я не заметила у него на одежде ни пятнышка краски. Для киношника он слишком уравновешенный. Почему мне так хочется, чтобы он оказался художником?
Будь он журналистом, отреагировал бы более живо, когда я представилась. Репортер – пожалуй, это слишком… Но мне не хотелось говорить ему правду. Кстати, почему? Может, он попросту приехал навестить матушку, недаром же он ее упомянул. Но это оставляет открытым вопрос, чем он занимается. Зачем мне вообще отгадывать эту загадку? Просто чтобы заткнуть ему рот при следующей встрече в гостиничном лобби? Допустим. Но зачем затыкать ему рот? Просто так! Почему бы нет?
Я отправилась в университет, получила кое-какие документы, сделала несколько снимков и, пользуясь тем, что еще было светло, вернулась в центр города, чтобы пофотографировать. Все-таки нужно было выполнить работу, которую я должна была предъявить в оправдание поездки.
В отель я вернулась взвинченная. Как я узнаю того – или ту, – с кем у меня встреча? Если это, конечно, будет именно встреча, а не новый раунд игры, в которую я так охотно ввязалась.
Кто знает, не заманил ли меня сюда анонимный автор письма только для того, чтобы я увидела ту фотографию своей матери и убедилась в обоснованности его утверждений? Но зачем в таком случае назначать точное время, тем более заказывать столик под фотографией – только ли для того, чтобы я непременно ее заметила? Вполне мог бы просто мне ее прислать и на этом успокоиться, хотя, конечно, тогда потерялся бы весь драматический эффект.
Мне надоело без конца мусолить одни и те же вопросы, надоел собственный внутренний голос, твердивший, что мне страшно.
Я решила прийти в кафе «Сейлорс» заранее. Лучше будет, если тот – или та, – кто толкнет дверь в назначенное время, застанет меня уже на месте.
* * *
На месте я гордо предупредила официантку, что нас будет двое.
– У вас заказано?
Всякий раз, когда при полупустом зале меня спрашивают о заказе, меня тянет улыбнуться, но я щажу самолюбие персонала.
– Насколько я знаю, нет, – осторожно ответила я.
– Как вас зовут?
– Элинор-Ригби.
– Ваш столик вас ждет, – был ответ.
У меня кровь застыла в жилах.
Она заглянула в схему зала и повела меня на мое место. Я предпочла ему другое, на одной линии с дверью. Так я путала карты тому, кто с некоторых пор слишком настырно управлял моей жизнью. Теперь мне оставалось только дожидаться появления своего соседа по заранее заказанному столику. Я решила положиться на свою интуицию и пока что расслабиться.
Усевшись, я попросила принести мне «Пиммс». Всюду, куда бы меня ни занесло, я остаюсь англичанкой.
В 18.55 в кафе вошла пара. Наверное, это было их первое свидание – уж очень неуверенно они оба себя вели. В 18.57 у стойки сели две молодые женщины, ни капли не похожие на заговорщиц. В 19 часов не вошел никто… В 19.10 в дверь влетел запыхавшийся мужчина – тот самый, с которым я познакомилась в лобби отеля. В этот раз он постарался быть элегантным: заправил в штаны рубашку, отдернул полы пиджака, пригладил ладонью всклокоченные волосы. На меня ноль внимания.
Как ни странно, меня его присутствие приободрило. Наверное, так всегда бывает, когда видишь в незнакомом месте знакомое лицо. Я проводила его взглядом, жалея, что не захватила с собой газету, которую можно было бы развернуть: шпионы всегда так делают, не зря же! Хотя это было бы смешно, недаром Мэгги упрекает меня в чрезмерном интересе к телевизору.
Произошло невероятное: его вели к «моему» столику! Внутренний голос подсказывал мне: сперва хорошенько подумай и только потом действуй.
Я видела всего два решения. Самое вероятное: он и есть аноним. Тогда понятно, почему он выбрал тот же отель. Каков актер! До чего удачно притворился, что знать меня не знает! Надо было учесть и такой вариант, когда я, сидя в такси, ломала голову, кто он такой. Но мой внутренний голос не унимался: что, если он попросту выбрал единственный ресторан в округе, достойный так называться, а за этот столик его усадили, потому что он свободен? Потом появится мой аноним, и его подведут ко мне. Я не могла определить, какой из двух вариантов больше меня беспокоит.
Десять минут я не спускала с него глаз, а он все это время смотрел на часы, вздыхал и не проявлял интереса к меню. Кого-то ждет, и этот кто-то – я!
Он вдруг встал и подошел ко мне:
– В этот раз зеркало ни к чему. Вы меня разглядываете с тех пор, как я вошел.
Жалкое «угу» – вот и все, что я смогла выдавить в ответ.
– Вы кого-то ждете? – спросил он.
Я упорно хранила молчание.
– В моем вопросе нет подвоха, – весело сказал он.
