На рассвете за ним пришел офицер. Роберт собрал снаряжение, взял фальшивые документы, револьвер и карту района Монтобана.
«Лайсендер» должен был доставить его к границе района, где ему предстояло работать. За три часа полета – девятьсот километров, если, конечно, погода будет соответствовать прогнозу.
Роберта вызвали сюда не для того, чтобы воевать, а чтобы подготовить военную операцию. Союзные войска в строжайшей тайне планировали высадку. Одно из решающих условий победы заключалось в снабжении оружием и боеприпасами сил, которые присоединятся к сражению при прорыве союзных частей в глубь неприятельской территории. Вот уже несколько месяцев англичане регулярно сбрасывали на парашютах битком набитые контейнеры. Бойцы Сопротивления подбирали их и до поры до времени припрятывали «посылки».
Стэнфилд был связным. Ему поручили добраться до командира отряда Сопротивления, получить у него сведения о местоположении тайников и нанести его на карту. Спустя месяц самолет должен был забрать Стэнфилда и доставить обратно в Англию.
Его судьба определилась зимним вечером 1943 года, на приеме в Вашингтоне, где его родня, принадлежавшая к числу богатейших американских семей, делала финансовый взнос на ведение войны. На этом собрании Стэнфилды постарались не ударить в грязь лицом. Их состояние заметно сократилось по вине демонов азартной игры, давно овладевших отцом Роберта. Это не мешало семейству вести роскошную жизнь, не обращая внимания на долги. В двадцать два года Роберт отлично представлял себе финансовое положение семьи и слишком хорошо изучил причуды своего папаши, с которым поддерживал сугубо дипломатические отношения. Молодой человек лелеял мечту когда-нибудь вернуть семье утраченное могущество и деньги.
На том приеме за одним столом с ним сидел скромный худой мужчина с изможденным лицом и лысым черепом. Это был Эдвард Вуд, лорд Галифакс, посол Соединенного Королевства, любивший, подобно Черчиллю и Рузвельту, прямые контакты, помогавшие делу. С самого начала благотворительного ужина, даже во время произнесения торжественной вступительной речи, он сверлил взглядом Роберта. Обстановка была роскошной: зал, посуда, наряды дам, обильная еда, даже сама блестящая речь. Тем не менее Вуд смотрел только на молодого Стэнфилда. Такое пристальное внимание он проявлял неспроста. Годом раньше он потерял на войне сына, ровесника Роберта.
– Речь не о финансах, я хочу участвовать лично, – сказал Роберт соседу шепотом.
– Достаточно записаться добровольцем. Если не ошибаюсь, ваши сверстники поступают именно так, – ответил Вуд.
– С детьми столь влиятельных родителей дело обстоит иначе. По невыясненным причинам меня забраковала медкомиссия. Я отлично знаю, что к этому приложил руку мой отец.
– Если он настолько могуществен, не судите его, уверен, он поступает так, боясь за вас. Невыносимо видеть, как наши дети уходят сражаться.
– Обрекать их на трусость – разве не значит заведомо рушить их судьбу?
– Вашему возрасту свойственна порывистость, это похвально, но представляете ли вы себе, что такое на самом деле война? Я противился ей изо всех сил, питал надежду ее избежать, даже ездил встречаться с Гитлером.
– Лично?
– Если можно назвать подобного субъекта личностью, то да. Из-за меня чуть не разразился крупный дипломатический скандал: на лестнице дома, где он меня принимал, я отдал ему свое пальто, приняв его за дворецкого, – со смехом поведал лорд Галифакс.
Вуд был человеком сложным, даже загадочным. Он считал расизм и национализм естественными и даже необязательно аморальными силами. В бытность губернатором Его Величества в Индии он приказал арестовать всех членов индийского Национального конгресса, включая Ганди. Ханжа, ультраконсерватор, ярый сторонник Чемберлена, он в конце концов отказался тем не менее от всякого компромисса с рейхом и от премьерского поста, сочтя Черчилля более подходящим человеком для управления страной в военное время.
– Если хотите продолжить этот разговор с глазу на глаз, милости прошу ко мне в посольство, я посмотрю, чем смогу вам помочь, – сказал он молодому Стэнфилду в конце ужина.
Спустя несколько дней Роберт снова отправился в Вашингтон. Посол принял его и передал на попечение своему другу, сотруднику секретной службы.
Незадолго до Рождества Роберт, прильнув к иллюминатору транспортного судна, прощался с огнями балтиморского порта.
* * *
Над Лимузеном «Лайсендер» попал в сильную болтанку. Пилот делал все возможное, чтобы не сбиться с курса. Крылья самолета угрожающе вибрировали, но опуститься ниже облаков значило бы подвергнуться иным опасностям. Стэнфилд натерпелся страху, побелевшими от усилий руками он цеплялся за ремни, каждая воздушная яма вызывала мерзкие ощущения в желудке. Казалось, самолет вот-вот потеряет закрылки. У пилота не осталось иного способа спасти самолет, кроме как спуститься ниже, на высоту всего тысячи футов. Шел сильный дождь, стрелка уровня горючего была почти на нуле. Двигатель чихнул несколько раз и заглох. До земли оставалось триста метров, и, чтобы посадить планирующий самолет, надо было в считаные секунды определиться с местом посадки. Пилот приметил тропинку на лесной опушке, завалился на крыло и нажал на педаль, чтобы избежать штопора. Шасси коснулись мокрой земли и увязли, винт еще крутился, от удара о землю он распался на части, хвост резко задрался вверх. Стэнфилда сначала швырнуло вперед, потом, когда самолет резко завалился на нос, ударило спиной о кресло. Остекление кабины в момент падения разлетелось на мелкие осколки, пилот погиб на месте. Стэнфилд счастливо отделался: обошлось порезом на лице и кровоподтеками на теле от ремней. Зато на него пролились остатки керосина из бака под его креслом.
Под проливным дождем ему удалось выбраться из-под обломков и доползти до кустов. Там он потерял сознание.
Назавтра остатки «Лайсендера» обнаружили крестьяне. Они похоронили летчика, подожгли самолет и прочесали местность, чтобы найти пассажира.
Бесчувственный Роберт Стэнфилд, лежавший под деревом, был доставлен на ферму. Там он пришел в себя. Сельский врач перевязал его раны. Следующей ночью его переправили в надежное место – в охотничью сторожку в чаще леса, где бойцы Сопротивления прятали оружие. Стэнфилд познакомился с Голдштейнами, Сэмом и его дочерью, скрывавшимися там уже полгода. Шестнадцатилетняя Ханна, рыжеволосая, с белоснежной кожей, была удивительно красива, от взгляда ее синих глаз у Роберта перехватывало дыхание.
17
Джордж-Харрисон
Октябрь 2016 г., Восточные кантоны, Квебек
Я обернул комод одеялами, погрузил его в кузов пикапа и привязал ножки к бортам, чтобы он не болтался в пути. Магог – живописный городок на северном берегу озера Мемфремагог. Тут все друг друга знают. Жизнь идет ни шатко ни валко, в соответствии с временем года. Летом спасу нет от туристов, зато благодаря им коммерсанты живут весь оставшийся год. Озеро вытянуто в длину, на юге оно заходит на американскую территорию. В разгар «сухого закона» по ночам там сновали туда-обратно десятки лодок.
