Мы рассмеялись, поговорили по душам и простили друг друга за все.
Той ночью я снова плакала, принимая душ, но на этот раз это были слезы радости. Я с облегчением смеялась, стирая их с лица, а потом, хотя у меня еще даже не высохли волосы, мы с Майклом занялись любовью прямо на заднем сиденье его автомобиля в самом дальнем углу больничной парковки.
День был прекрасным, и я наслаждалась каждой секундой.
Глава 14
Шесть недель спустя у Меган развился интерстициальный пневмонит, опасная форма воспаления легких, вызванная реакцией «трансплантат против хозяина».
Я знала об этой угрозе, ведь из-за курса химиотерапии у Меган был очень сильно снижен иммунитет. Мне также сказали, что при нормальных обстоятельствах восстановление иммунитета могло бы занять от полугода до года, но теперь, по причине возникновения РТПХ, потребуются годы.
Я пыталась быть оптимистом, а Майкл принялся угрожать, что подаст в суд.
– Пожалуйста, Майкл, – умоляла я снова и снова, не желая обременять бедную доктора Дженкинс всеми этими утомительными судебными тяжбами. – Мы знали, что есть риски, связанные с трансплантацией, но все равно дали на нее согласие. К тому же нам и так есть за что бороться – хотя бы за то, чтобы Меган оставалась сильной. Она должна верить, что мы все одна команда.
Но муж продолжал искать виновных. Он не желал разговаривать с доктором Дженкинс. Он отказался находиться с ней в одной комнате и не появлялся в больнице в ее смену.
* * *
Вскоре после этого положение вещей стало еще страшнее. У Меган началось еще одно осложнение из-за пересадки – облитерирующий эндофлебит печеночных вен. У моей девочки все время была высокая температура, ее мучили приступы болезненной диареи и странная сыпь, покрывшая почти целиком ее маленькое хрупкое тельце.
Врачи переливали ей тромбоциты, делали уколы диуретиков и антикоагулянтов.
Когда однажды вечером боль в животе Меган стала нестерпимой, я позвонила Майклу и вызвала его в больницу, хотя знала, что ему придется столкнуться с доктором Дженкинс.
Он ответил, что приедет через двадцать минут.
А явился лишь через два часа – но было уже поздно.
Слишком поздно.
Глава 15
19 февраля 2006 года
Несмотря на героические усилия врачей и медсестер, которые сделали все возможное, чтобы спасти нашу девочку, Меган скончалась за десять минут до того, как Майкл прибыл в больницу.
Казалось, что в момент, когда умерла Меган, умерла и я сама. Тот вечер в больнице был настоящим адом. Я плакала в течение нескольких часов и не хотела уходить. В итоге врачам пришлось вывести меня из палаты моей дочери насильно, чтобы забрать ее тело в морг.
После похорон, которые состоялись четыре дня спустя, в моей душе осталась огромная зияющая рана, из которой сочилась печаль и неготовность принять случившееся. Меня захлестнул океан отчаяния. Я переживала из-за нашего с Майклом решения произвести трансплантацию костного мозга.
Может быть, если бы мы подождали еще чуть-чуть, то нашелся бы донор получше, может быть, она смогла бы протянуть подольше, пусть даже всего пару лет, но хоть так.
Я не могла успокоиться.
Все, чего мне хотелось, – снова взять Меган на руки, вдохнуть сладкий запах ее кожи, прижаться губами к ее макушке.
Я не могла поверить, что моей дочери больше нет, что я никогда не увижу ее снова, никогда не обниму, не услышу ее смех. Я хотела лечь в гроб рядом с Меган и уйти вместе с ней туда, куда ее забрали от меня.
Я не знала, что это за место, и это убивало меня. Меня пугало то, что я не могла знать, где теперь Меган и в безопасности ли она там.
Кто позаботится о ней? Страшно ли ей там одной?
Во мне больше не осталось сил и слов, чтобы что-то еще сказать.
Этот ужас непередаваем.
Глава 16
Когда не стало Меган, я смогла найти в себе силы жить дальше только благодаря моей сестре Джен. Она сразу приехала ко мне и помогла с организацией похорон. Она взяла отпуск на работе на месяц, чтобы быть рядом со мной.
Джен обнимала меня, когда я плакала, и говорила со мной о других вещах, когда нужно было отвлечь внимание от моего всепоглощающего горя.
Когда было особенно тяжело, мудрая Джен всегда находила нужные слова, и что еще более важно, она знала, каких слов говорить не надо, потому что мы обе знали, что такое терять близких. Когда мама от нас ушла, я и Джен были подростками.
Майкл, который, казалось бы, тоже знал, что такое терять близких, почему-то не смог понять всю глубину моего горя. Я ни разу не видела, чтобы он плакал, и, когда я начинала рыдать, что в первый месяц после похорон происходило довольно часто, он обычно выходил из комнаты.
Я благодарна Богу за Джен. Без нее я ни за что бы со всем этим не справилась.
* * *
Друзья и родственники присылали мне открытки с соболезнованиями, и я была глубоко тронута тем, что они думали обо мне в такую трудную минуту. Одна открытка и вовсе растрогала меня до слез.
Она пришла позже остальных, через пару месяцев после смерти Меган. Подпись гласила «Кирк Данкан». Тот самый Кирк, с которым мы встречались, когда я училась в школе. С тех пор, как мы в последний раз переписывались по электронной почте, прошло больше десяти лет, так что я была удивлена, увидев на конверте его адрес.
Дорогая Софи!
Мне больно слышать о том, что ты потеряла дочь. Я не могу себе даже представить, какую боль ты испытываешь, но, пожалуйста, знай, что не проходит и дня, чтобы я не думал о тебе и твоем муже и не молился за вас.
Я взял на себя смелость сделать пожертвование в онкологическое отделение районной детской больницы – в память о твоей дочке. Конечно, это мелочь, но я надеюсь, что так ты поймешь, что я молюсь за тебя и твою семью.
Твой друг Кирк.
Я еще несколько раз перечитала это письмо.
И была очень признательна старому другу за такой прекрасный жест.
Перед сном я спрятала письмо среди страниц своей старой детской книжки с картинками. Ее мне когда-то читала на ночь мама – это была одна из немногих вещей, которые у меня от нее сохранились; остальные воспоминания были давно розданы и похоронены в прошлом.
* * *
Когда Джен уехала, я поняла, насколько щедрыми и сострадательными могут быть люди. Например, моя соседка, старушка по имени Лоис, стала навещать меня раз в несколько дней – она всегда приносила что-нибудь поесть, за что я была ей безумно благодарна: у меня не было ни аппетита, ни желания готовить. Иногда она приносила запеканку, которую я могла разогреть себе на ужин. А однажды пришла с домашним печеньем, только из духовки, еще теплым.
