Я откинулась на спинку дивана.
– Нет, дело не только в этом. Просто я много времени трачу на учебу. И в следующем году могу поехать в одну из тех стран, культуру которых изучаю.
Не знаю, откуда мне в голову пришла подобная мысль. Я никогда раньше не строила никаких планов на будущее, если только о занятиях. Интересно, что Питер подумал бы, скажи я ему, что собираюсь куда-то поехать?..
Мэтт подался вперед:
– Да? И какие же это страны?
Ответ на его вопрос из моих уст прозвучал так, словно я обдумывала его не один месяц.
– Я хотела бы увидеть Африку.
– Африку…
Мэтт сел глубже и снова постучал пальцем по коленке.
– Здорово.
Он сделал паузу.
– Так что, как там Питер? Наверное, все еще на отцовской фабрике работает?
– Верно.
– Мы всегда говорили, что там ему самое место. Помнишь?
Я улыбнулась, довольная – какой бы мелочью это ни казалось – тем, что Мэтт помнит, как мы были близки когда-то и как понимали мысли друг друга.
В холл вошла еще одна компания хохочущих студенток. Заметив Мэтта, они замолчали и, в отличие от предыдущих, быстро исчезли наверху.
– А тут людно, – сказал Мэтт.
– Хочешь, сбежим куда-нибудь? – тут же предложила я. – Пропустим по стаканчику. Мы ведь так долго не виделись… Я хотела бы побольше услышать о Чикаго.
– Да, конечно, – ответил он. – Куда ты хочешь пойти?
– Тут неподалеку, в деревне, есть пара хороших мест. Сейчас, я только накину пальто. Скоро вернусь.
Я поспешила в свою комнату, накрасила по-быстрому губы и расчесала волосы. Меня немного обеспокоила мысль, что я не могу вспомнить, когда в последний раз ощущала настолько приятное волнение.
Схватив сумку и пальто, я помчалась обратно.
Мэтт ждал у выхода, вертя вокруг пальца связку ключей.
– Готова? – спросил он.
– Да.
Мэтт открыл передо мной дверь. На улице дул порывистый ветер, качавший деревья, и сплошной стеной лил дождь. Я натянула пальто на голову.
– Хорошо, что у тебя есть машина.
– Если так дальше продолжится, боюсь, понадобится шлюпка, – сказал Мэтт, указав на серебристо-черный автомобиль, стоявший неподалеку. – Это «Бьюик» брата. Садись.
Он взял меня за руку, и мы помчались к машине, шлепая по лужам. Мэтт открыл мне дверь и держал ее, пока я не уселась на сиденье, затем захлопнул ее, пробежал до своей двери и плюхнулся рядом, за руль.
– Вот это я называю ливнем, – сказал он, стряхивая с волос капли воды.
Я рассмеялась и попыталась смахнуть воду с лица, но мои пальцы тоже были мокрыми, так что я вытерла их о колени.
– Идеальный день, – сказала я, улыбаясь. – Ничего бы не стала менять.
Я полезла в сумку за пудреницей, и пока я проверяла, не размазался ли макияж, невозможно было не заметить, что Мэтт не сводит с меня глаз.
– Ты на меня пялишься, – сказала я наконец, захлопнув крышку пудреницы.
– Да.
Я встретилась с ним глазами, но Мэтт взгляда не отвел. Он все так же смотрел на меня, и за те несколько коротких наэлектризованных секунд я осознала ту давнюю связь между нами, с тех пор, как мы были детьми – когда мы будто бы могли читать мысли и слова были не нужны.
Многое в Мэтте осталось прежним: выражение глаз, это безмолвное напряжение, отчего я чувствовала себя так, словно он держит меня в объятиях.
У нас с ним всегда было какое-то необъяснимое единение душ. Иногда, в юные годы, я чувствовала, что судьба выбрала Мэтта как мою вторую половину, несмотря на то что мы были совсем разными. Он часто снился мне в то время.
Мэтт отвернулся и вставил ключ в замок зажигания, и связь между нами резко оборвалась, словно коммутатор разъединил нас во время телефонного звонка. В тот момент я поняла и отметила это с куда большей досадой, чем могла подумать, – хоть Мэтт и остался прежним в каких-то вещах, в целом он изменился, и очень сильно.
Когда-то он был озлобленным и необузданным, а теперь, казалось, успокоился. В его взгляде появился какой-то иной оттенок. Был ли это взгляд человека, познавшего поражение?
Или в нем было смирение? Принятие мира и своего места в нем?
Я подалась вперед, чувствуя, что у меня странно щемит в груди.
Наверное, слишком долго мы жили друг без друга. Теперь я многое не знала о Мэтте, а раньше знала о нем почти все. Эти проведенные порознь годы оставили между нами глубокую пропасть.
Он завел машину. Двигатель взревел. Стеклоочистители зашелестели по лобовому стеклу, а дождь колотил по нему все сильнее.
– Где? – спросил он.
Я показала направление.
– Поехали прямо, а потом можно свернуть направо, на Сентрал-стрит.
Мы молча ехали вдоль университетского городка, а я смотрела на непогоду, разыгравшуюся за окном. Мы проезжали мимо зеленых холмов, усыпанных первыми опавшими листьями, мимо рощ из елей и столетних дубов. Мимо построек на территории университета из красного кирпича и камня, укрытых зеленым плющом, листья которого сейчас колыхались на ветру. Эти здания всегда напоминали мне старые английские поместья. Они были словно из сказки.
Этот момент и правда как в сказке, подумала я. В ужасной, сумасшедшей сказке, полной неопределенности и горького сожаления.
Точнее, наверное, этот день был больше похож на галлюцинацию. Скорее всего утром я просто проснусь и обнаружу, что мне всего лишь приснился странный сон.
Глава 33
– Симпатичный кампус, – сказал Мэтт.
Мы остановились на перекрестке. Дождь стучал по крыше машины, и дворники с визгом проносились по стеклу.
– Ты надолго приехал к брату? – спросила я.
Мой взгляд был прикован к рукам Мэтта. Огрубевшие, крепкие, мозолистые руки – руки строителя – и все же я помнила так ясно, как когда-то в этих пальцах он держал перо…
– Нет, – ответил Мэтт.
Я повернулась к нему.
– На сколько?
– На недельку-другую. Гордон пару лет назад купил яхту. Разрешил мне отправиться в плавание, пока не настало время поставить ее на зимнюю стоянку.
– У него есть яхта? Какая?
– Тридцатишестифутовый шлюп. Он стоит в Марблхеде.
Я откинулась на сиденье.
– Звучит здорово. А я вот со школы не плавала на яхте, веришь?
Мэтт посмотрел на меня удивленно.
– Как так?
– Папа продал нашу лодку в прошлом году. Теперь хочет купить новую. Так ты в отпуске только на эту неделю? – спросила я.
