Зная, что маме потребуется некоторое время, чтобы одеться и нанести макияж, я решила подойти и поздороваться. Спустилась по ступенькам и перешла на другую сторону улицы.
– Доброе утро! – весело сказала женщина. Встав с колен, она взялась за шляпу и улыбнулась мне. Она была поразительно красива: длинные черные волосы, естественный цвет лица, полные губы и голубые глаза.
Я протянула ей руку:
– Здравствуйте. Я дочь Коры, Софи. Мы раньше не встречались?
По-прежнему улыбаясь, женщина сняла садовые перчатки. Она сделала шаг вперед и пожала мою руку, и я заметила два больших грязных пятна на ее коленях.
– Нет, но мы с Корой очень близко общаемся.
Я кивнула и задумалась, что эта женщина знает обо мне. Конечно, мы с матерью не виделись уже сотню лет.
– Меня зовут Кэтрин, – сказала она, по-видимому, совершенно меня не стесняясь. – Рада наконец-то с тобой познакомиться.
– Я приехала утром.
Она усмехнулась.
– Знаю. Когда ты приехала, я была здесь, в саду.
– Ой!
Я даже не заметила ее.
Была слишком поглощена своими проблемами.
– У тебя глаза матери, – сказала она с теплотой, от которой мне стало немного легче.
– Сочту это за комплимент, – сказала я. У мамы очень красивые глаза.
Я показала на клумбу перед нами:
– Я, конечно, не садовник, но не слишком ли рано вы начали?
– Вовсе нет, – ответила она. – Земля мягкая, светит солнце. Время идеальное.
– Боюсь, что не очень разбираюсь в садоводстве. Я живу в Нью-Йорке.
Она взяла меня под руку.
– Это, моя дорогая, не оправдание. Хочешь, покажу тебе свой сад?
– Хм-м… – Я оглянулась в сторону дома. – Думаю, у меня есть время.
Кэтрин подвела меня к клумбе у забора.
– Прямо здесь я посадила штук пятьдесят коричневых гибискусов, – пояснила она. – Это мои любимые цветы, но они цветут обычно только к концу лета, так что вместе с ними я посадила пару ирисов. А вот тут я посадила свою самую крупную хосту – к середине лета она будет просто огромной.
Мы прошли вокруг дома, и Кэтрин описала все клумбы в ярких, красочных деталях. Мне была устроена практически детальная экскурсия по саду – хотя во время нее я не увидела почти ничего, кроме сырой земли.
Мы сделали еще круг у сада, и мне пришлось потрудиться, чтобы изобразить энтузиазм:
– Как тут, должно быть, будет красиво. Хотела бы я застать момент, когда все расцветет, но, думаю, к тому времени уже давно буду далеко.
– Дома?
Я кивнула, решив скрыть тот факт, что всякий раз, когда я думала о возвращении домой, на Вашингтон-сквер, мои внутренности узлом сворачивались.
Как же мне там было плохо!
– Ну… – начала Кэтрин и прервалась, а затем продолжила: – Когда есть жизнь, к которой можно вернуться…
– Это у меня-то есть к чему возвращаться? – усмехнулась я горько. – Боюсь, жизнь моя сложилась не то чтобы удачно.
О боже, я что, правда это сказала? Фу, какая я нюня.
– Твоя дочь… – кивнула женщина с состраданием в глазах. – И муж. Мне так жаль, Софи.
Так. Она все знает.
Я глубоко вдохнула и выдохнула. Слава богу, хоть объяснять не надо, почему моя жизнь – сплошная катастрофа.
И как же приятно, когда можно говорить правду, а не делать вид, что все в порядке, если это совсем не так.
Я посмотрела вниз, на влажную почву.
– Судя по всему, мама рассказала вам о моих неудачах.
– Неудачах… Знаешь, милая, это слово слишком маленькое и незначительное, чтобы описать то, через что ты прошла.
Она сняла шляпу.
– И да, мамы всегда следят за тем, что происходит в жизни их дочерей. И бабушки тоже.
Я выдавила из себя невеселую улыбку.
– Надо же, не знала. Я не успела познакомиться с моими бабушками. Они обе умерли до моего рождения.
– У тебя есть сестра, верно?
– Да.
– И вы с ней хорошо общаетесь?
– Да.
– Это замечательно.
Я просто кивнула.
С мгновение мы стояли тихо, наслаждаясь солнцем, а затем продолжили бродить по двору. Кэтрин показала мне, где собирается посадить грядку ревеня.
– Как думаешь, ты когда-нибудь вернешься к работе? – спросила она. – Я всегда читала твои статьи в «The New Yorker». Ты пишешь замечательно.
Это меня удивило. С тех пор как кто-то в последний раз говорил о моей работе, прошло уже много лет.
– Спасибо. Это очень мило с вашей стороны. – Я замолчала. – Забавно… Иногда кажется, что вся моя предыдущая жизнь – сказка, случившаяся с кем-то, но явно не со мной.
Потому что от этой жизни больше ничего не осталось.
– Правда в том, – призналась я, – что я пока не готова вернуться к работе. С тех пор как не стало Меган…
Кэтрин положила свою руку на мою.
– Это вполне понятно, Софи.
– Разве? – Я попыталась найти в ее глазах ответ. – Майкл, например, был готов к новой жизни сразу. Он хотел завести еще одного ребенка. Он упомянул об этом как раз перед тем, как Меган умерла. Я помню, что не могла понять, как можно быть таким бессердечным. Спрашивала себя: «Кто этот человек, за которого я вышла замуж?» Но теперь задумалась – а может быть, это у меня не было сердца? Может быть, оно умерло вместе с Меган, потому что я совсем потеряла способность что-либо чувствовать? Я не виню Майкла, что он меня бросил.
Слова слишком быстро вырывались из моего рта. Как бисер. Отскакивали от асфальта, разлетаясь в разные стороны. Я хотела было помчаться за ними вдогонку.
И вдруг через дорогу раздался мамин голос.
– Доброе утро! – поздоровалась мама с соседкой.
– Доброе утро! – ответила Кэтрин.
Кэтрин окинула меня многозначительным взглядом: она слышала все, что я сказала. «Все будет в порядке» – разглядела я в ее глазах.
Она махнула маме рукой.
– А я как раз тут показывала Софи свои цветы!
Пытаясь взять себя в руки, я посмотрела на землю. Ах да, цветы.
– Не думаю, что Софи в этом разбирается! – добавила Кэтрин с улыбкой.
– Разбирается? – засмеялась я. – А что, так сложно разбираться в цветах?
Кэтрин обняла меня за талию и прижала к себе.
– Цветы могут научить нас многому, особенно когда они прячутся в земле, как вот эти.
Она проводила меня из сада обратно на улицу.
