Там было все, что известно людям о единорогах, водяных, крылатом коне Пегасе и гигантской птице Рок, которая кормит своих птенцов овцами. Рассказывалось в книге и о феях, блуждающих огоньках, морских змеях и троллях.
Многие главы Мухоножка пропускал — например, о горных гномах. Эти ребята были ему и так хорошо знакомы. Но на третьем привале, когда все уснули, в желтом мареве полуденного солнца Мухоножка наткнулся на главу о гомункулусах, существах из плоти и крови, искусственно создаваемых человеком. Сперва ему хотелось поскорее захлопнуть книгу.
Он огляделся. Бен что-то бормотал во сне, Серношерстка, как всегда, мирно похрапывала, а Лунг спал как убитый.
Сердце Мухоножки колотилось, пока глаза бегали по строчкам. Да, конечно. Что у него есть сердце, он знал и так. Но на пожелтевших страницах рассказывалось еще кое-что. "Гомункулус живет обычно дольше, чем его создатель". Это он тоже знал. Но вот того, что стояло дальше, ему никогда слышать не приходилось. "По имеющимся данным, гомункулус может жить почти неограниченно долго, если только не привяжется всем сердцем к человеку. В таких случаях гомункулус умирает в один день, с человеком, которого полюбил".
— Ого! А ты и не подозревал! Запомни это хорошенько, Мухоножка, — прошептал кроха. — Не отдавай сердца никому, если тебе дорога жизнь. Ты прожил уже очень долго, дольше, чем все твои братья, дольше, чем твой создатель. Смотри не поглупей на старости лет и не привяжись всем сердцем к человеку.
Он вскочил и стал листать книгу обратно до того места, на котором Бен оставил ее открытой. Потом взглянул, высоко ли солнце. Да, пора представить хозяину отчет. Уже два дня он перед ним не показывался. Правда, и рассказать было нечего.
Мухоножка повернулся и посмотрел на человеческого детеныша. Завтра. Завтра ночью они прилетят к ущелью джинна. И если тот и в самом деле знает ответ, тот ответ, которого его хозяин дожидается уже более ста лет, то Крапивник, наверное, отправится к Подолу неба, чтобы наконец снова поохотиться всласть.
Мухоножку передернуло. Нет, об этом он не хочет думать. Какое его дело? Он всего лишь чистильщик панциря у своего хозяина. Он выполнял распоряжения Крапивника с тех пор, как вылупился из маленькой разноцветной колбы, как цыпленок из яйца. И совершенно не важно, что он терпеть не мог своего хозяина. Важно лишь то, что хозяин проглотит его, ни секунды не задумавшись, если он не принесет ему долгожданного ответа.
— Следи за своим сердцем, Мухоножка, — прошептал гомункулус. — Иди и делай свою работу.
Перед самым приземлением Лунга Мухоножка заметил неподалеку блеснувшую воду. Это была старая цистерна, которой давно уже никто не пользовался, однако драгоценная дождевая влага по-прежнему в нее собиралась. Гомункулус совсем уже собрался туда отправиться, как вдруг почувствовал, что Бен просыпается. Мухоножка скорее спрятался за ближайшим камнем.
Мальчик сел, поглядел вокруг заспанными глазами и потянулся, а потом встал и вскарабкался на высокую стену, под защитой которой они устроились. В этот день Лунгу пришлось довольно долго лететь прочь от моря, пока на холме, под ладанными деревьями, росшими из песчаной почвы, не обнаружилась полуразрушенная крепость. Стены, окружавшие двор, сохранились, но здания внутри обрушились и остатки их занесло песком. Здесь жили только ящерицы да несколько змей, которых Серношерстка тут же спугнула, бросая камни.
Бен уселся на верху стены, болтая ногами, и стал смотреть на юг. Там на фоне раскаленного неба вздымались высокие горы, заслоняя горизонт.
— Теперь уже недалеко, — услышал Мухоножка его шепот. — Если профессор все сказал правильно, завтра мы будем в ущелье.
Мухоножка выглянул из-за своего камня. На мгновение ему захотелось показаться задумчиво глядевшему вдаль мальчику. Но все же он передумал. Покосившись на спящую Серношерстку, он бесшумно проскользнул назад к рюкзаку и затаился, словно ящерка, в вещах Бена. С отчетом хозяину придется повременить.
Бен долго еще сидел на стене. Наконец он вздохнул, провел рукой по горевшему от солнца лицу, соскочил со стены и подбежал к Серношерстке.
— Эй, Серношерстка, — тихо позвал он, тряся маленькую кобольдиху за плечо. — Просыпайся!
Серношерстка потянулась и заморгала на солнечный свет.
— Чего тебе, еще совсем светло! — прошипела она, оглядываясь на Лунга, мирно спавшего в тени крепостной стены.
— Ты же обещала, что мы вместе подумаем над вопросом. Ну, ты знаешь…
— Ах да, вопрос. — Серношерстка протерла глаза. — Ну хорошо, только сперва нужно что-нибудь съесть. От этой жары страшно есть хочется, — она потопала на мохнатых лапах по горячему песку к своему рюкзаку. Бен с усмешкой последовал за ней:
— От жары? Не смеши меня. У нас тут были по дороге и дождь, и буря, и все, что хочешь. Тебе от всего хотелось есть.
— И что? — Серношерстка достала из рюкзака мешочек с грибами, с наслаждением принюхалась и облизнулась. Потом она расстелила на песке два больших древесных листа и высыпала на них грибы. — М-м-м! Что бы из этого сейчас съесть?
Бен только головой покачал и полез в свой рюкзак за бутылкой воды и маслинами, которые дал ему на дорогу профессор. Мешочек с провизией завалился на самое дно. Роясь в рюкзаке, Бен натолкнулся на что-то волосатое. Он испуганно отдернул руку.
— Ты что? — спросила Серношерстка.
— По-моему, там мышь, — сказал Бен.
— Мышь? — Серношерстка отложила гриб, склонилась над рюкзаком — и сделала молниеносный выпад. Одним движением она вытащила наружу упиравшегося Мухоножку. — Нет, ты только посмотри! — воскликнула она. — Это кто тут у нас?!
— Мухоножка! — удивленно вскрикнул Бен. — Как ты оказался в рюкзаке? И… и… — он озадаченно посмотрел на гомункулуса, — и почему же ты ничего не говорил все это время?
— Потому что, о юный господин, потому что… — Мухоножка пытался высвободиться из крепкой хватки Серношерстки, но маленькая кобольдиха его не выпускала, как он ни крутился.
— Что, заикание напало, да? — рявкнула она.
— Отпусти меня, чудище мохнатое! — завопил Мухоножка. — Так я не могу ничего объяснять!
— Отпусти его, правда, — сказал Бен. — Ему же больно.
Серношерстка неохотно посадила гомункулуса на песок.
— Спасибо, — пробормотал Мухоножка, с оскорбленным видом поправляя кафтан.
— Так почему же ты ничего не сказал? — переспросил Бен.
— Почему я ничего не сказал! Из-за нее, конечно! — Мухоножка дрожащим пальцем указал на Серношерстку. — Я же знаю, что она хочет от меня отделаться. Вот я и спрятался в рюкзак. А потом, — он потер нос и злобно глянул на Серношерстку, — потом я ничего не говорил, потому что боялся, что она сбросит меня в море, если заметит.
— Это хорошая мысль! — проворчала Серношерстка. — Отличная мысль!
— Серношерстка! — Бен толкнул маленькую кобольдиху локтем в бок и озабоченно поглядел на гомункулуса. — Она никогда бы такого не сделала, Мухоножка. Правда. Она ведь на самом деле очень хорошая. Она просто притворяется всегда такой… — он искоса посмотрел на Серношерстку, — такой злой, понимаешь?
