Однако перед этим у него было еще одно дело – разговор с драгунским капитаном. Сообщника Раевича допрашивал Вахлюев. Григорию Александровичу очень хотелось понять, как получилось, что Грушницкий заключил пари, а банкомет не знал, что дуэль подстроена. Или все-таки знал? Вот это и надо было выяснить у капитана.
Ближе к полудню он отправился в участок.
Вахлюева Григорий Александрович застал на крылечке с папироской в зубах. Полицеймейстер был без фуражки и перчаток – видно, что отлучился на минутку. Должно быть, упарился обрабатывать кого-то из арестованных, вот и вышел освежиться.
– Вас подлечили уже, да? – спросил он, окинув Григория Александровича быстрым взглядом. – Скоро же вы встали.
– Недосуг дома рассиживать, – отозвался Печорин, подходя. – Что с подельниками Раевича?
– У нас содержатся. А что?
– Есть один разговор.
– К ним?
– К драгунскому капитану. Фамилия его, кажется… нет, не припоминаю.
– Романчев. – Полицеймейстер бросил окурок и затоптал каблуком. – Картежник и плут. Наверняка еще и бретер.
– Это вряд ли, – возразил Печорин, вспомнив дуэль с Грушницким. – Для бретера капитан трусоват. Я ему предложил как-то стреляться, так он отказался.
– Да? Ну что ж, стало быть, просто выжига. Он клянется, что знать не знал о планах Раевича и просто играл у него дома, как прочие.
– Врет. Я сам слышал, как они с Грушницким обсуждали пари на сто тысяч против души.
– Что врет, ясно. Но мы его разговорим. Так о чем вы хотели перемолвиться с этим… капитаном?
– Как раз о пари Грушницкого.
Понимая, что полицеймейстер не отстанет, Печорин вкратце объяснил, в чем дело.
– Ну тут, я думаю, хитрость небольшая, – хохотнул Вахлюев. – Посмотрим, правильна ли моя догадка. Если, конечно, капитан вам ответит.
– Так я могу с ним поговорить?
– Разумеется. Идемте, я провожу. Мы как раз допрашиваем его дружка, одного из прихвостней Раевича, так что у вас будет время до того, как мы снова возьмемся за капитана.
Вахлюев оставил Печорина в маленькой камере. Прикрыв дверь, он ушел – до Григория Александровича донеслись его удаляющиеся шаги.
Капитан имел вид весьма плачевный: лицо в синяках, в уголках рта запеклась кровь. Нос, кажется, сломан.
– Что вам угодно? – просипел он так, словно страдал насморком.
– Только одно. Скажите, как получилось, что Грушницкий заключил пари с Раевичем.
Капитан криво усмехнулся и тут же поморщился от боли.
– Почему бы и нет? – спросил он.
– Вы знали, что дуэль подстроена.
– Что ж с того?
– Не валяйте дурака! Зачем вы позволили Грушницкому обмануть своего… в общем, Раевича.
– Моего сообщника, вы хотели сказать? Или начальника?
– Вам виднее, – холодно ответил Печорин.
– С какой стати мне вам отвечать? Чтобы вы передали мои слова этому… полицеймейстеру?
– Он и так убежден в вашей виновности. Вы же не рассчитываете всерьез избежать наказания за содеянное?
– Это еще бабушка надвое сказала!
– Вас не отпустят. Скоро здесь будет Охранка. Жандармы за вас примутся по-настоящему. Все это, – Григорий Александрович указал на следы побоев, – покажется вам ерундой.
– Я вижу, вы знакомы с методами работы этих шакалов! – усмехнулся капитан. – В столице довелось?
– Почему вы не предупредили Раевича? – проигнорировал вопрос Печорин.
Капитан покачал головой.
– Да все просто, – сказал он. – Грушницкий обещал мне половину выигрыша. Пятьдесят тысяч.
– И вы предали…
– Своего начальника? – Капитан рассмеялся, и на его губах выступили капельки крови. – Бросьте! Раевич помогал мне наживаться на богачах и жадных дураках! Не настолько я был ему предан, чтобы отказываться от кучи денег. Кто же знал… – Капитан помрачнел, голова его поникла. От бравады не осталось и следа. – …что он, дьявол, покушается на… государственность!
– Вы считали, что все эти пари на души – просто шутки?
– А что я должен был думать? Конечно, я был уверен, что Раевич – сумасшедший. Богатый сумасшедший, играющий в Сатану.
Григорий Александрович поднялся.
– Вы и сами стали жертвой жадности, – сказал он. – Так что напрасно столь презрительно отзываетесь о «дураках».
Капитан поднял на него взгляд, но ничего не ответил.
Печорин постучал в дверь, и ему открыл один из тюремщиков, оставленных Вахлюевым снаружи камеры.
– Мы закончили, – сказал Григорий Александрович, выходя.
Полицеймейстер встретил его в конце коридора: он сидел возле дежурного и курил папироску.
– Ну что вам сказал Романчев? – поинтересовался он, вставая.
– Давайте проверим вашу догадку.
– Я предполагаю, что Грушницкий, ваш бывший приятель, обещал капитану куш с выигрыша. Не знаю, правда, сколько. Может, треть.
– Половину.
Вахлюев рассмеялся.
– Щедро, однако! Жизнью-то рисковал он один.
– Он думал, что находится в безопасности.
– Что вы имеете в виду?
– Неважно. Мне нужно с вами переговорить приватно.
Полицеймейстер прищурился.
– Вот как? Ну, идемте в кабинет.
Когда они пришли к Вахлюеву, тот распахнул окно, дав свежему воздуху ворваться в комнату.
– Итак? Что за секреты? – спросил он, оборачиваясь.
– Мне понятно, почему вы так легко поверили в мой рассказ о Раевиче и всем прочем, – сказал Григорий Александрович.
– Да?
– Я видел, как Раевич разговаривал с вами в ту ночь, когда арестовали пьяного казака.
Вахлюев пристально поглядел на собеседника. Лицо его было спокойно.
– Он действительно был там. Как и многие.
– Раевич убеждал вас заключить пари, а вы отказывались. Это совершенно ясно.
Полицеймейстер пожал плечами.
– Когда вы произносите вслух свои догадки, господин Печорин, они становятся похожи на клевету.
– Для этого потребно обвинить вас прилюдно.
– Пожалуй.
– Вы знали про деятельность Раевича и ничего не предприняли.
– Может, и так. Но речь-то шла о ста тысячах против души. Ни о каких убийствах разговора не было. Вы и сами знаете, что про выкуп Раевич сообщал лишь после заключения пари. Так что перед законом и своей совестью я совершенно чист. – Вахлюев прошел за свой стол. – Чего вы хотите? Вряд ли денег за молчание. Не такой человек.
