Зеленцов обернулся на щелчок и, не говоря ни слова, кинулся на Печорина, замахиваясь, чтобы раскроить его от ключицы до пояса. Григорий Александрович узнал это движение: точно так делал Вернер на плацу, демонстрируя свое искусство!
Печорину стоило немалой выдержки заставить себя прицелиться, а не палить наугад. Грохнул выстрел, и комната мгновенно наполнилась дымом. Григорий Александрович почувствовал, как сталь смахнула с его головы часть кожи с волосами, а через миг Зеленцов врезался в него, сшиб с ног и придавил к полу.
Печорин с трудом сбросил его с себя. Они оба были в крови. Зеленцов не дышал: в груди у него зияла дыра от пули!
– Что с ним?! – воскликнула Вера, подползая на четвереньках. Лицо у нее было перепуганное и бледное, глаза влажно сверкали.
– Мертв! – отозвался Григорий Александрович, поднимаясь.
– Мертв? – недоверчиво проговорила Вера.
– Совершенно. Больше он не будет тебя бить.
Женщина молча помотала головой, словно не могла поверить в случившееся.
– Выстрелы, конечно, слышали, – сказал Печорин, стараясь рассуждать здраво. Руки у него слегка дрожали. – Сюда прибегут из соседних домов.
– Все на представлении, – отозвалась Вера. Голос у нее срывался. – В округе никого нет.
– Нужно вынести его на улицу, – решил Григорий Александрович, выглянув в окно. – Пусть думают, что в город ворвались черкесы!
– Что?! Что ты такое говоришь?! – испуганно пролепетала Вера, садясь на полу. Ее трясло, и она обхватила плечи руками. – Какие черкесы?!
– Послушай, все будет прекрасно, – быстро заговорил Печорин, глядя ей в глаза. – Нельзя, чтобы твоего мужа нашли здесь, в доме: пойдут толки. Подумай о сыне.
Вера подняла на него широко раскрытые глаза. Они блестели от страха и растерянности.
– Его надо вытащить, – сказал Григорий Александрович. – Один я не смогу, тебе придется мне помочь.
Вера согласилась с планом Печорина не сразу – пришлось убеждать ее минут пять. Похоже, поблизости и правда никого не было, потому что на выстрел до сих пор не явился ни один человек.
Григорий Александрович взял Зеленцова под мышки, Вера – за ноги, под колени. Вдвоем они снесли труп во двор и положили в тени между кустами.
– Мы правильно делаем? – спросила Вера Печорина.
– Иного выхода нет, – ответил он. – Поверь мне! Ты не сумела бы объяснить, что произошло, если б мы оставили его там.
Женщина подумала и кивнула.
– Хорошо! Я сделаю все, как ты скажешь!
Григорий Александрович обнял и поцеловал ее.
Она прильнула к нему, но времени было мало. Кто-то все-таки мог услышать выстрел и отправиться на поиски его источника. Они и так долго провозились.
– Мне пора! – шепнул Печорин, отстраняя Веру от себя. – Я должен оставить тебя, хотя мне и не хочется.
– Нет-нет, уходи! Тебя здесь не должны увидеть!
– Вернись в дом, оденься и выходи звать на помощь. Найди кого-нибудь и скажи, что слышала в своем саду выстрел. Твой муж куда-то подевался, и ты беспокоишься.
Вера слушала, кивая. Потом она ушла в дом, а Григорий Александрович двинулся через кусты, чтобы выйти с другой стороны двора.
Муж Веры казался обычным ревнивцем, трепещущим за честь супруги, а на деле оказался настоящим жестоким тираном, истязавшим свою жену! Как у него поднималась рука бить ее плеткой?! Должно быть, он считал, что Вера настолько зависима от него, что стерпит все ради сына. Но как она могла позволять ему?.. Этого Печорин решительно не понимал.
Зеленцов стегал жену кнутом, а расправиться со счастливым соперником явился с шашкой, и это навело Григория Александровича на мысль, что фабрикант вполне мог быть убийцей, пытавшим женщин в гроте. Но как теперь узнать, так ли это? Мертвеца ведь не спросишь.
Кто-то шевельнулся за кустом. Печорин взялся машинально за пистолет, но тот был разряжен.
Невидимая рука схватила его за плечо!
– Ага! – сказал грубый голос. – Попался! Будешь у меня к княжнам ходить по ночам!
– Держи его крепче! – закричал другой, выскочивший из-за угла.
Это были Грушницкий и драгунский капитан.
Григорий Александрович ударил последнего по голове кулаком, сшиб с ног и бросился в кусты.
– Воры! Караул! – закричали его преследователи.
Раздался ружейный выстрел, и дымящийся пыж упал к ногам Печорина. Он выскочил из кустов на дорогу и тут же нырнул в заросли у другой обочины. Теперь он был недосягаем! До него донеслись выкрики и треск ломаемых веток, поблизости пробежали, тяжело дыша и громко топая.
Григорий Александрович добрался до своего дома за четверть часа, вбежал к себе в спальню, разделся и лег.
Едва денщик запер дверь на замок, как в нее забарабанили Грушницкий и капитан.
– Печорин! Вы спите?! Здесь вы? – закричал последний. – Вставайте! Воры! Черкесы!
– У меня насморк, – ответил Григорий Александрович, стараясь говорить в нос. – Боюсь простудиться.
Грушницкому и капитану пришлось уйти.
Печорин велел денщику зажечь свечи и осмотреть его рану. Она саднила и кровоточила.
– Где это вы так ободрались? – пробормотал тот, тщательно промыв порез водой. – Аж цельный кусок сорвало зараз с волосами. Упали, что ль?
– Упал, братец, – соврал Григорий Александрович. – Зашивать-то надо?
– Да нет, ранка пустячная.
– Ну, так заклей ее везикаторием, и будет. Возьми там в походной аптечке.
– Сию минуту, ваше благородие. А завтра можно доктору показаться. Или велите немедленно за ним послать?
– Не надо, – отмахнулся Печорин. – Заклеивай.
Тем временем в Пятигорске поднялся переполох:
стало известно, что черкесами убит в собственном саду Зеленцов! Начали искать черкесов во всех кустах и, разумеется, никого не нашли. Вера была безутешна, и ее пришлось уложить в постель, напоив настойкой опия. Она потребовала, чтобы вызвали Вернера, и доктор явился.
Григорий Александрович узнал об этом утром, когда его посетил Вернер.
– Теперь пациентов у вас наверняка прибавится, – заметил Печорин. – Люди обожают скандалы и тех, кто в них замешан.
– Очень на это рассчитываю, – довольным тоном отозвался доктор.
– Как ваша пациентка?
– Знаете, я осмотрел Зеленцову и заметил на ее спине следы от хлыста. Да, представьте! – сказал Вернер, доверительно понизив голос. – Думаю, муж побивал ее. Говорят, он был болезненно ревнив, хотя жена его – вернее, теперь уж вдова – не походит на женщину, дающую для ревности повод. К тому же, она слаба здоровьем.
