Когда он вышел, ему послышалось, что княжна заплакала.
На улице Григорию Александровичу встретился Вернер.
– Ну что, ходили к мадам Зефе? – спросил он, поздоровавшись.
– Ходил. – Печорин решил не раскрывать доктору тайну личности гадалки. – Весьма любопытная особа и, кажется, сведущая в своем деле.
– Неужели? Она произвела на вас такое сильное впечатление? Что же она вам предсказала? Женитьбу на богатой невесте?
– Вовсе нет. Собственно, я не обременял мадам Зефу просьбой о предсказании моей судьбы.
Вернер хмыкнул.
– Кстати, о свадьбе. Правда ли, что вы женитесь на княжне Лиговской?
– А что?
– Весь город говорит об этом. Все мои оставшиеся немногочисленные больные заняты этой важной новостью, а уж больные такой народ: все знают!
– Это шутки Грушницкого! – сказал Григорий Александрович. – Чтоб доказать ложность этих слухов, объявляю вам по секрету, что я только что был выставлен от нее. Она не в духе и не пожелала даже говорить со мной. Разве невесты так себя ведут?
– Так вы не женитесь?
– Доктор, посмотрите на меня: неужели я похож на жениха?
– Я этого не говорю. Но вы знаете, есть случаи… – Вернер хитро улыбнулся, – когда благородный человек обязан жениться, и есть маменьки, которые не предупреждают этих случаев. Итак, я вам советую, как приятель, быть осторожнее! Здесь, на водах, преопасный воздух: сколько я видел прекрасных молодых людей, достойных лучшей участи и уезжавших отсюда прямо под венец. Даже, поверите ли, меня хотели женить!
– Как же вы подверглись этой опасности? – насмешливо спросил Печорин. – Кто посягнул на вашу независимость?
– Одна уездная маменька, у которой дочь была очень бледна. Я имел несчастие сказать ей, что цвет лица возвратится после свадьбы. Тогда она со слезами благодарности предложила мне руку своей дочери и все свое состояние – пятьдесят душ, кажется. Но я ответил, что я к этому не способен.
– Напротив, я убежден, что из вас вышел бы любящий супруг и прекрасный семьянин.
– Вы мне льстите.
Вернер ушел в полной уверенности, что предостерег Печорина. Из его слов Григорий Александрович понял, что про него и княжну распущены в городе дурные слухи, и решил, что Грушницкому это даром не пройдет.
* * *
Печорин все-таки наведался к князю, но оказалось, что Скворцов уехал в Кисловодск по делам, оставив за главного Вахлюева. Полицеймейстер торжествовал. Самодовольство так и лезло из него, ни на чем не основанное, и оттого особенно отталкивающее.
– Если б не эти неприятности, – морщась, сказал Вахлюев Печорину, доверительно понизив голос, – то и беспокоиться было б не о чем. Да и правду сказать: какие у нас в Пятигорске могут быть события? Ну, проиграется кто-нибудь и пулю пустит в лоб, или черкесы приедут постреляют. Так от этого отдыхающим одно приятное возбуждение.
– Под неприятностями вы, очевидно, имеете в виду убийства? – холодно уточнил Григорий Александрович.
– Да, их, – кивнул полицеймейстер. – Этакая досада, право слово! И надо же им приключиться именно перед высочайшим визитом. – Он закатил глаза и тяжело вздохнул.
– Вы правы, это крайне неудобно, – ответил Печорин.
– Вот и я говорю.
Оставив Вахлюева наедине с его торжеством, Григорий Александрович пошел обедать раньше обычного и прочитал на дверях ресторации длинную афишу, извещавшую «почтеннейшую публику», что удивительный фокусник, акробат, химик и оптик Апфельбаум будет иметь честь дать великолепное представление сегодняшнего числа в восемь часов вечера в зале Благородного собрания (иначе – в ресторации). Билеты по два рубля с полтиной.
Рядом висело объявление о грядущем аттракционе – «волшебной и удивительной машине господина Раевича», – который должен был состояться в день приезда в Пятигорск императрицы. Похоже, банкомет успевал зарабатывать везде, где только можно. Не брезговал ни ростовщичеством, ни картами, ни фокусами. Интересно, сумеет ли он составить конкуренцию Апфельбауму. Его программу должен был одобрить полицеймейстер или князь Скворцов, но Григорий Александрович сомневался, что они стали вникать, что именно представляет собой эта «машина». Раевич имел друзей в самых разных сферах и с Вахлюевым тоже водил знакомство – наверняка его благонадежность ни у кого не вызывала сомнений.
Вспомнился разговор с княжной Мэри. Девушка сказала, что банкомет интересуется электричеством и верит в какие-то его особые возможности. Не применил ли он в создании своей машины неизвестные доселе широкой публике открытия?
После обеда Печорин шел мимо окон Веры. Она сидела на балконе одна. К ногам Григория Александровича упала записка:
«Сегодня в десятом часу вечера приходи ко мне по большой лестнице. Муж уехал в Кисловодск и вернется только завтра утром. Если бы он узнал, то страшно даже подумать, что могло бы случиться! Наверное, он убил бы меня, а может, и тебя! Слуг и людей княгини не будет в доме: я им всем раздала билеты. Жду тебя. Приходи непременно».
«Наконец-то вышло по-моему!» – подумал Григорий Александрович с торжеством.
По дороге домой Печорин едва не столкнулся с женщиной, вид у которой был крайне возбужденный, даже напуганный. Она резко остановилась, уставившись на Григория Александровича круглыми серыми глазами, обведенными темными кругами, как если бы она не спала по меньшей мере сутки.
– Это вы?! – проговорила она, всмотревшись в лицо Печорина. – Я везде вас ищу!
– Сударыня, боюсь, я не имею чести быть с вами знакомым, – ответил Григорий Александрович, чуть отстранившись.
– Нет… – Она зачем-то огляделась. – Вы не знаете меня. Но я вас видела в клинике.
– Вы… пациентка? – осторожно спросил Печорин.
– Да. Но я не сумасшедшая!
– Разумеется, нет. Я в курсе, что пациенты доктора Майнера не помешанные, а просто… люди, у которых случилось несчастье, – дипломатично отозвался Григорий Александрович.
– Случилось несчастье… – эхом повторила женщина. – Да, именно! Как точно вы это сказали. – Она внимательно, даже изучающее взглянула собеседнику в глаза. – Знаете, я должна вам кое о чем рассказать.
– Вы потому искали меня?
– Да.
– Так говорите.
– Нет… не здесь. Тут могут услышать.
– Кто же? Кого вы опасаетесь?
Женщина растерялась.
– Я не знаю! – пробормотала она.
– Хорошо, идемте ко мне домой. Если вы не боитесь, что вас это скомпрометирует.
– Нет, этого я не боюсь, – улыбнулась вдруг женщина. – Я ведь из клиники. Чего мне опасаться?
Они отправились к дому Печорина, и по дороге его спутница то и дело озиралась. Кажется, у нее была какая-то мания. Интересно, как доктор Майнер объяснял это с помощью своей теории о конфликте мужского и женского начал? И помогала ли китайская диета?
