– Ерунда! – убежденно отозвался капитан. – У Лиговских денег куры не клюют. Им к ростовщикам ходить без надобности.
– Это все ширма, мой дорогой, ширма! – не унималась дама, которой ужасно хотелось, чтобы Лиговские были непременно бедны. – Вы наблюдаете последний блеск, так сказать. Вот увидите, не пройдет и полгода, как все узнают об их разорении.
– Будет вам, – усмехнулся капитан. – С Лиговскими такого быть не может. Вас ввели в заблуждение.
– Во всяком случае, маленькую нахалку не мешало бы проучить! – надувшись, сказала дама.
– За этим дело не станет! – ответил капитан и тут же отправился в другую комнату.
Пользуясь свободой здешних обычаев, позволяющих танцевать с незнакомыми дамами, Печорин подошел к княжне, приглашая ее вальсировать.
Она едва смогла заставить себя не улыбнуться и скрыть торжество. Приняв равнодушный вид, княжна небрежно опустила руку на плечо кавалера и наклонила слегка голову набок.
Григорий Александрович был вынужден признать, что давно уже не встречал более сладострастной и гибкой талии.
Свежее девичье дыхание касалось его лица, и иногда локон, вспорхнув в вихре вальса, скользил по его щеке.
Они сделали три тура. Княжна вальсировала на удивление хорошо. Она запыхалась, глаза ее помутились, и полураскрытые губки едва смогли прошептать положенное «Спасибо, месье!».
Пора было переходить в наступление. Противник казался уже достаточно подготовленным. Поэтому, приняв покорный вид, Григорий Александрович сказал:
– Я слышал, что, будучи вам вовсе незнаком, я заслужил вашу немилость. Будто бы вы считаете меня дерзким. Неужели это правда? Если я имел дерзость вас чем-нибудь оскорбить, то позвольте мне иметь еще большую дерзость просить у вас прощения. Я бы очень желал доказать вам, что вы насчет меня ошибались.
– Вам это будет довольно трудно, – состроив гримаску, ответила княжна.
– Отчего же?
– Вы у нас не бываете, а эти балы, вероятно, не часто станут повторяться.
– Нельзя отвергать кающегося преступника, ибо от отчаяния он может сделаться еще преступнее… – начал было Печорин, однако хохот и шушуканье окружающих заставили его обернуться и замолчать.
В нескольких шагах от них с княжной стояла группа мужчин, и в их числе драгунский капитан, казавшийся очень довольным и потиравший руки. Он хохотал и перемигивался с товарищами. Это не предвещало ничего хорошего для княжны, как сразу догадался Печорин, однако сулило кое-что полезное для него.
От группы вдруг отделился господин во фраке с длинными усами и красной рожей и, качаясь, направился прямо к княжне. Было совершенно ясно, что он пьян.
Остановившись напротив растерявшейся княжны и заложив руки за спину, он уставился на нее мутными глазами.
– Ангажирую вас на мазурку! – прохрипел он надтреснутым голосом. Весь его вид служил примером наглости и неуместной развязности. – Разве вам не угодно? – продолжил он, видя, что княжна молчит в смятении. – Я таки опять имею честь вас ангажировать… Вы, может, думаете, что я пьян? Это ничего! Я так даже гораздо свободнее себя чувствую с дамами, могу вас уверить. – И он ухмыльнулся в свои длинные усы.
Григорий Александрович понял, что настало время действовать. Судьба подарила ему прекрасный шанс стать тем самым героем, который должен спасти героиню от неминуемой гибели. Княгиня была от дочери далеко и ничего не видела, один адъютантик из знакомых княжны спрятался за чужие спины, чтобы не оказаться замешанным в скандал. Словом, все было готово!
В этот момент в дверях появился Карский с бокалом шампанского в руке и, кажется, мгновенно оценил ситуацию. Брови его сдвинулись. Судя по всему, он намеревался вмешаться, так что нельзя было терять ни секунды.
Печорин решительно шагнул к пьяному господину, крепко взял его за руку повыше локтя и проговорил, пристально глядя нахалу в глаза:
– Я прошу вас удалиться, поскольку княжна давно уже обещала танцевать мазурку со мной.
Господин нисколько не стушевался. Очевидно, он был готов к тому, что кто-нибудь спровадит его, и весь демарш состоял в том, чтобы втянуть княжну в неприятный и громкий скандал.
– Ну, ничего не поделаешь, – сказал он. – В другой раз! – засмеявшись, он направился к своим товарищам, которые немедленно увели его в другую комнату.
Григорий Александрович был вознагражден глубоким, чудесным взглядом. Княжна тотчас подошла к своей матери и все ей рассказала. Через несколько минут княгиня отыскала Печорина в толпе.
– Как случилось, что мы до сих пор с вами незнакомы? – спросила она после того, как поблагодарила и объявила, что знала мать Григория Александровича и была дружна с полудюжиной его тетушек. – Признайтесь, только вы один в этом виноваты.
– Чем же? – спросил Печорин, делая удивленное лицо.
– Вы так всех дичитесь, что это ни на что не похоже! Но я надеюсь, что воздух моей гостиной разгонит ваш сплин. Не правда ли?
Таким образом, Печорин получил приглашение бывать у Лиговских, для чего, собственно, и приехал на бал. И не просто получил, а при каких обстоятельствах!
Кадрили тянулись ужасно долго. Наконец, с балкона загремел вальс, и Григорий Александрович с княжной уселись. Неприятное впечатление, произведенное на нее сценой с пьяным господином, постепенно рассеялось: личико ее расцвело, и она мило шутила, а разговор ее был остер, жив и свободен.
– Вы странный человек! – сказала она Печорину, подняв на него свои бархатные глаза и делано усмехнувшись.
– Я не хотел с вами знакомиться, – сказал Григорий Александрович, – потому что вас окружает слишком густая толпа поклонников, и я боялся в ней исчезнуть.
– Напрасно! Они все прескучные, – отозвалась княжна поспешно и покраснела.
– Неужели все? Даже мой друг Грушницкий?
– А он ваш друг?
– Да.
– Он, конечно, не входит в разряд скучных. Скорее, его можно отнести к несчастным.
Печорин невольно рассмеялся на это замечание.
– Вам смешно? – обиделась княжна. – Я б желала, чтоб вы были на его месте…
– Да я был уже юнкером, – перебил ее Григорий Александрович. – Право, это самое лучшее время моей жизни.
– А разве он юнкер? – удивленно спросила княжна.
– А кто же, вы думали?
– Ничего я не думала. Кто эта дама? – княжна сменила тему, и Печорин не стал возвращаться к разговору о Грушницком. Все, что хотел, он уже сказал.
В какой-то момент, когда Григорий Александрович остался один, к нему подошел Раевич. Вернее, возник поблизости.
– Мы с вами хотели переговорить, – сказал он, слегка поклонившись. – Надеюсь, я не кажусь вам навязчивым?
– Отнюдь. Напротив, я вас нахожу очень интересным человеком.
