– Я позову доктора, – сказал привратник, выходя из комнаты.
– Что за странная одежда? – спросил Григорий Александрович Вернера. – Этот человек больше похож на пациента.
– Майнер долго жил в Китае. Научился там многому и привез в Россию не только методы, но и пристрастия.
– Сам он тоже ходит в пижаме?
– Это не пижама. В Китае так выглядит верхняя одежда.
– Не подумал бы.
Вернер пожал плечами.
– Предрассудки, – сказал он. – На самом деле такая одежда свободна и удобна. В ней не жарко, и для здешнего климата она подходит в самый раз.
– Значит, доктор тоже так ходит? – повторил вопрос Печорин.
– Здесь – да. В Пятигорск он приезжает редко и тогда, конечно, переодевается по-европейски.
– Бережет вкусы русской публики?
– Вероятно. Приличия, знаете ли. – Вернер состроил при этом кислую мину, давая понять, что он думает о приличиях.
В это время появился доктор Майнер.
Швейцарец был в синей «пижаме» с широкими рукавами и мягких тапочках. На загорелом лице выделялись очень светлые глаза.
Вернер представил их с Печориным друг другу и объяснил цель визита. Майнер заволновался: он не хотел, чтобы «русская полиция вломилась к нему в лечебницу в поисках убийцы». Григорий Александрович успокоил его, убедив, что вероятность пребывания преступника в стенах его заведения крайне ничтожна, и даже если бы душегуб оказался одним из пациентов, это ни в коем случае не привело бы к появлению здесь местной полиции в том количестве, которое представил себе швейцарец.
– Мой метод основан на китайской медицине, – сказал Майнер, располагаясь на маленьком плюшевом диванчике. Его гости сели в кресла напротив. – Видите ли, хирургическое вмешательство в человеческое тело было у китайцев долгое время под запретом. Поэтому тамошним лекарям не оставалось ничего, кроме как влиять на организм посредством массажа, нажатия на особые точки, иглоукалывания и, конечно, питания. Рацион вообще считается на Востоке основным источником как болезней, так и здоровья. Прежде чем исцелять душу, необходимо привести в порядок ее вместилище – тело. Я убежден, что оболочка и содержимое пребывают в неразрывной связи и взаимно влияют друг на друга.
– Совершенно с вами согласен, доктор, – сказал Григорий Александрович. – Я никогда не мог понять, зачем отделять тело от души.
– Не очень по-христиански, мне кажется, – вставил Вернер.
– Пускай, – пожал плечами швейцарец. – Как медик я скептически отношусь к религии. А вы, коллега?
– Доказать существование Бога трудно. Впрочем, как и его отсутствие. Но давайте вернемся к вашему методу.
– Конечно. Что касается психики, то я придерживаюсь взглядов, которые изложил Нибзингер в книге «Пол и развитие».
– Первый раз слышу, – заметил Вернер.
– Он австриец. Труд совсем свежий, не успел приобрести популярность. Попался мне несколько лет назад.
– И какие же взгляды вы переняли у Нибзингера? – поинтересовался Печорин.
– Он полагает, что в каждом человеке соединяются мужское и женское начала, только у каждого в разных пропорциях. Конфликтом между ними и объясняются проблемы с психикой. Видите ли, Нибзингер считает, что женскому началу присущи чувственность и непродуктивность, в то время как мужскому, напротив, – аскетизм и созидательность. Чем больше долей каждого из этих противопоставленных друг другу начал в человеке, тем серьезнее конфликт.
– То есть, если мужское и женское представлены поровну, то человек сумасшедший? – спросил Печорин.
– Не совсем. Только в том случае, если эти начала не могут… как бы это сказать… договориться между собой. А это происходит по разным причинам. Вот их и необходимо установить, чтобы начать лечение.
– У Платона я читал об андрогинах – двуполых существах, – сказал Вернер. – И они были самодостаточны и совершенны. Никаких проблем с психикой.
– Потому что их мужское и женское начала не конфликтовали, – не растерялся Майнер. – Восстановить гармонию между ними – значит исцелить душу.
– Значит, ваш метод состоит в том, чтобы устранить причины, по которым мужчина и женщина в пациенте не могут «договориться»? – подвел итог Григорий Александрович.
– Именно, – улыбнулся швейцарец.
– И как, получается?
– Трудно сказать. Методика новая, результаты пока… неоднозначные.
– Что ж, остается лишь пожелать вам удачи.
– Спасибо. Я верю, что в конце концов мои усилия принесут плоды.
Майнер налил себе и гостям чаю из самовара.
– Так вы хотите посмотреть моих подопечных? – спросил он после непродолжительной паузы.
– Тех, кто поступил в последнее время, – ответил Григорий Александрович. – Много у вас таких?
– Всего двое. Остальные здесь минимум три месяца.
– Кто эти новенькие?
– Женщина и мальчик.
– Мальчик?
– Собственно, скорее юноша. Нервный срыв.
– Небось на почве неразделенной любви?
– Отчасти вы правы.
– Отчасти?
Майнер обмакнул бублик в чай и задумчиво пожевал губами.
– Отчасти, – повторил он. – Видите ли, этот молодой человек – я не стану называть его фамилию, ибо она довольно известна в Европе, – так вот, он влюбился в одну достойную девушку, и чувство было взаимно.
Дело шло к свадьбе, как вдруг юноше этому взбрело в голову, будто его возлюбленная должна в течение месяца погибнуть. Если быть точным – утонуть.
– И что же? – спросил Печорин. – Прав он оказался?
– Родственники невесты были возмущены. Они считали, что юноша не желает жениться и потому изображает манию.
– Понятно.
– А семья девушки как раз собиралась в путешествие на пароходе. И мероприятие это было давно уже запланировано. Жених умолял возлюбленную не плыть, но ее родители и слышать не хотели ни про какие «суеверия». В общем, семья отчалила из… впрочем, неважно, откуда.
– Утонули?
– Все трое! Мать, отец и невеста. Горничная и камердинер спаслись, потому что плыли в другом классе. Что вы на это скажете? Предчувствие?
– Совпадение, – сказал Вернер.
– Молодой человек утверждает, что видел, как его невеста тонет.
– Галлюцинации, – пожал плечами доктор.
Майнер взглянул на Печорина.
– А вы что думаете?
– Полагаю, иногда, под действием сильного чувства, человек способен увидеть судьбу дорогого ему существа, – ответил Григорий Александрович.
Вернер на это фыркнул:
