Проходя мимо Цветника, Печорин вздумал еще раз поглядеть на грот, в котором совершились страшные убийства. Его тянуло туда, и он, поддавшись, свернул на узкую виноградную аллею.
Он снова подумал о молодой женщине с родинкой на щеке, про которую говорил ему доктор. Зачем все-таки она здесь? И действительно ли это она? Мало ли женщин с родинками на щеках? Печорин понял вдруг, что ему хочется, чтобы это оказалась именно та женщина. Из той истории. Почему, он и сам не смог бы объяснить.
Размышляя таким образом, Григорий Александрович подошел к гроту и сразу почувствовал чужое присутствие. Внутри был человек, и его скрывала густая прохладная тень. Печорин остановился. Вероятно, кто-то из отдыхающих просто зашел посидеть на каменной скамье. Так отчего же он медлит войти?
Григорий Александрович сделал шаг и снова замер: он ощутил тот же могильный холод, который присутствовал здесь, когда он осматривал грот.
И вдруг человек, находившийся внутри, пошевелился. Вероятно, он заметил Печорина, потому что поспешно встал и шагнул к нему. Григорий Александрович едва сдержался, чтобы не попятиться. Да что же с ним такое, в самом деле?!
Из тени вышла тоненькая женщина в соломенной шляпке, окутанная черной шалью.
– Вера! – невольно вскрикнул Печорин, увидев ее.
Она вздрогнула и побледнела. Глаза ее подернулись какой-то странной поволокой, придавшей им блеск.
– Я знала, что ты здесь! – сказала она, глядя на Григория Александровича.
Значит, искала его.
Печорин взял женщину за руку. Пальцы были тонкие и холодные. Такие знакомые…
– Мы давно не виделись, – сказал он.
– Давно. И оба во многом переменились.
– Стало быть, уж ты меня не любишь?
– Я замужем.
Григорий Александрович невольно приподнял брови.
– Опять? Однако некоторое время тому назад эта причина также существовала, но между тем…
Женщина выдернула свою руку из его, и щеки ее запылали.
– Может быть, ты любишь своего второго мужа? – спросил Печорин.
Она молча отвернулась.
– Или он очень ревнив?
Снова молчание.
– Что ж? Он молод, хорош, наверно, богат, и ты боишься… – Григорий Александрович взглянул на женщину и испугался: ее лицо выражало глубокое отчаянье, на глазах сверкали слезы, придавая им сходство со всеми мыслимыми драгоценностями мира. Как самозабвенно он окунался когда-то в эти горящие и переливающиеся омуты!
– Он молод, хорош собой, богат и ревнив! – прошептала она дрожащим голосом и вдруг склонилась к Печорину и опустила голову ему на грудь. Ее дыхание было теплым, даже жарким, а волосы пахли чем-то до боли знакомым. И будоражащим. Григорий Александрович прикрыл глаза. Он сам не ожидал, что встреча с Верой так подействует на него. Однако прошлое всегда обретало над ним особую власть. Это было его проклятье.
– Ты причинял мне боль, – заговорила женщина, не поднимая головы, – но это была сладкая боль. Ты приносил мне страдания, но и они были сладки! А он… – Ее худенькие плечи вздрогнули.
– Что? – спросил Григорий Александрович.
– Ничего! – прошептала она.
Печорин крепко обнял ее, и так они оставались долго. Потом их губы сблизились и слились в жаркий, упоительный поцелуй. Ее руки были холодны, как лед, но голова горела.
– Ты не должен никогда спрашивать меня о нем! – говорила Вера в кратких перерывах между поцелуями. – Слышишь? Никогда! Я вышла за него ради сына. Не хочу, чтобы ты знакомился с ним. Он ужасно ревнив и…
Печорину показалось, что она боится мужа и не хочет, чтобы он это понял. Она отозвалась о нем пару раз лестно, однако с некоторой напряженностью. Видимо, семейные отношения нельзя было назвать не то что счастливыми, а даже ровными. Неужто он и правда такой ревнивец, что доходит до тирании? Григорию Александровичу все больше хотелось познакомиться с ним, но он не сказал этого Вере.
И все же, несмотря на то что Вера казалась несчастной в своем новом браке, Печорин не мог отделаться от мстительной мысли, что она расплачивается за свое желание подороже себя продать. Пусть она оправдывает это тем, что вышла замуж ради сына – Григорий Александрович никогда не верил, что это может стать для женщины единственным побудительным мотивом, чтобы отдаться мужчине.
Печорин не сказал ей об этом ни слова. Он был не так жесток. По крайней мере, не всегда. И не с Верой. С ней он никогда не мог быть жесток нарочно, а теперь – в особенности.
Началась гроза, и Григорий Александрович с Верой укрылись в гроте. Дождь припустил яростно и весело, небо потемнело, и где-то в отдалении загремело.
– Сама судьба привела тебя сюда сегодня! – прошептала Вера, глядя не на Печорина, а туда, где вода сплошной стеной обрушивалась на землю. – Я сидела здесь и думала о тебе. Должно быть, Бог услышал мои мысли и сжалился надо мной.
– Так Бог или судьба? – спросил Григорий Александрович.
В дальнейшем разговоре выяснилось, что Верин муж приходится дальним родственником княгине Лиговской, и они теперь живут в одном доме, хотя поначалу наняли разные.
– Давай я познакомлюсь с Лиговскими и стану волочиться за княжной, – предложил Григорий Александрович, – чтобы отвлечь от нас подозрения твоего мужа.
– Если он только догадается!.. – прошептала она и прижала к губам ладонь.
– Что же он сделает?
– Я не знаю! Но это такой человек…
Печорин рано постиг науку страсти нежной. В отличие от своих сверстников и старших товарищей, влюблявшихся безоглядно и волочившихся за предметами обожания, Григорий Александрович быстро понял, что женщины любят лишь тех, кем дорожат. Он не стремился угождать – напротив, устраивал дело так, чтобы женщина думала, будто завоевала его. Печорин позволял приносить ради себя жертвы: чем больше их будет, тем ценнее и желанней он покажется. Стоило осознать эти нехитрые законы, и любовные игры превратились в череду рассчитанных поступков и предсказуемых реакций на них.
Печорин давал женщине то, чего она на самом деле хотела, но никогда не делался ее рабом. Напротив, он всегда приобретал над ее волей и сердцем власть – может, оттого что никогда ничем особенно не дорожил, и она ежеминутно боялась выпустить его из рук, а может, все дело было в магнетическом влиянии сильного организма на более слабые. Или Печорин просто не встречал еще женщину с действительно упорным характером?
Вера не относилась к числу таковых. И вообще она была очень больна, и похоже, что чахоткой. Она не заставляла Григория Александровича клясться в верности, не спрашивала, любил ли он других с тех пор, как они расстались, а просто вверилась ему с прежней беспечностью, и оттого Печорин чувствовал, что не сможет обмануть ее. Пожалуй, она была единственной женщиной в мире, которую он не в силах был бы обмануть. Это оказалось бы… слишком низко.
