– Вы ведь игрок, и азартный? Не отвечайте, мне стало это ясно, когда вы заключили пари с Вуличем.
Григорий Александрович промолчал. Теперь им владело только любопытство.
– Рано или поздно, я уверен, вам захочется испытать себя, как и Вуличу, – продолжал банкомет, доверительно понизив голос. – Я знаю, ибо видел подобное множество раз. Вам скучно, потому что вы почитаете окружающих ниже себя. Ищете острых ощущений. Чем опаснее, тем лучше.
– Какое у вас ко мне дело? – неприязненно поинтересовался Григорий Александрович. Этому типчику надо дать понять, что он – не тот, с кем можно говорить подобным образом. Тоже еще выискался знаток человеческой натуры!
– Дело самое непосредственное, – ничуть не смутившись, ответил Раевич. – Когда вам захочется сыграть со смертью, вспомните обо мне. Не торопитесь ставить свою жизнь на кон. Приходите, и я вам гарантирую, что сумею добавить вашему пари, – он сделал короткую паузу, – небывалой остроты.
– Непременно это учту, – отозвался Григорий Александрович. – А теперь, если позволите…
– Ухожу, ухожу, – улыбнулся Раевич, беря трость и поднимаясь. Движения у него были плавные, текучие. – Понимаю, уже поздно. Вам нужно отдохнуть.
Поиск убийцы, должно быть, отнимает много времени и сил. – Он нахально подмигнул и, отступив к двери, растворился в темноте.
Григорий Александрович проснулся. Огляделся в пустой комнате, хотя было ясно, что сон не мог материализоваться.
– Приснится же такое! – пробормотал он, отирая со лба непонятно отчего проступившую испарину: в спальне было тепло, но не настолько.
«А все-таки надо было спросить его, что именно за предложение такое», – подумал он, откидываясь на подушку. И тут же рассмеялся: много ли толку с ответов призрака, явившегося в сновидении?!
Восток начинал уже бледнеть, когда Григорий Александрович снова заснул, но, видно, в эту ночь выспаться ему было не суждено: в четыре часа утра два кулака настойчиво застучали в окно.
Григорий Александрович вскочил:
– Что такое?!
– Вставайте! – кричал Вернер. – Скорее!
Григорий Александрович наскоро оделся и вышел.
Воздух был прохладен, небо еще не совсем посветлело.
– Знаете, что случилось? – спросил доктор. Он был бледен, как смерть.
– Что?
– Вахлюев считает, что обнаружил убийцу!
Григорий Александрович на миг остолбенел. Неужели полицеймейстер обошел его?
– Пойдемте скорее! – Вернер потянул Печорина за рукав.
– Куда?
– По дороге объясню.
Они пошли. После внезапного пробуждения Григорию Александровичу было на улице зябко, и по коже то и дело пробегал озноб. Передернув плечами, он взглянул на своего спутника и нетерпеливо сказал:
– Говорите же! Не томите, право! Что за склонность к театральности?
– Простите, я и не думал… – пробормотал, растерявшись от резкого тона, Вернер.
Он рассказал Григорию Александровичу, что некий пьяный казак изрубил свинью, а затем начал бросаться на людей и в конце концов таки догнал какого-то припозднившегося господинчика и разрубил его шашкой от плеча до пояса.
– Именно так, от плеча до пояса, – со значением повторил Вернер.
– Но девушек убили не так, – возразил Печорин.
– Знаю, однако Вахлюев убежден, что нашел душегуба, и собирается его арестовать.
Пьяный казак? Нет, он не мог оказаться тем, кого искал Печорин! И Вахлюев должен был это понимать. Значит, полицеймейстер решил добыть не преступника, а козла отпущения – сунуть его Скворцову, и пусть старик порадуется. А если случится убийство во время высочайшего визита? Скажет, что ошибся, и всего делов!
Печорин сжал кулаки. С этим смириться он не мог.
– Казак заперся в пустой хате, – сказал Вернер, шагая рядом с ним. – На окраине города. Туда мы и идем.
* * *
Вокруг хаты, двери и ставни которой были заперты изнутри, стояла толпа. Офицеры и казаки спорили, что предпринять. Распоряжался всем полицеймейстер. Его окружали подчиненные, слушавшие начальника с подчеркнутым вниманием.
Григорию Александровичу бросилось в глаза лицо старухи, выражавшее безумное отчаяние. Она сидела на толстом бревне, облокотившись на колени и поддерживая голову руками. В ее позе читалась обреченность.
– Это мать убийцы! – шепнул Вернер, уже успевший расспросить кого-то в толпе.
Губы старухи слегка шевелились: молитву они шептали или проклятие?
– Это убийца, – сказал, подойдя, Вахлюев. Спокойно, без убежденности. – Тот, кто нам нужен.
– Он не подходит, – в тон ему ответил Печорин.
Полицеймейстер взглянул на него неприязненно.
– Это чем же?
– Спьяну зарубил первого попавшегося. Где тут связь с предыдущими убийствами?
Вахлюев махнул рукой.
– Где одно, там и другое, – сказал он.
– Короткой дорожкой идете, – заметил Печорин.
– Верно, сложности нам тут ни к чему.
Между тем надо было на что-нибудь решиться и схватить преступника. Никто, однако, не отваживался броситься первым. Вахлюев начинал горячиться, но было заметно, что он и сам толком не знает, что предпринять. В толпе царило напряженное ожидание.
Григорий Александрович подошел к окну и посмотрел в щель ставня: бледный казак сидел на полу, держа в правой руке пистолет. Окровавленная шашка лежала возле него. Он периодически вздрагивал и хватал себя за голову, как будто припоминая, что сотворил. Выпученные глаза его страшно вращались. На человека, заманившего в грот девушек, он не походил. Нет, повесить на него эти убийства Печорин не позволит! Пусть ответит за разрубленного господина, и только. А полицеймейстеру лучше бы посерьезней отнестись к своим обязанностям, а то ведь можно лишиться кормушки, а вместе с ней и мечты о безбедном будущем.
Но сейчас надо было решать, как поступить с казаком.
Григорий Александрович не прочел решимости в его почти безумном, испуганном взгляде и, подойдя к полицеймейстеру, сказал, что напрасно тот не велит своим подчиненным выломать дверь и броситься туда, потому что лучше это сделать сейчас, а не ждать, пока убийца опомнится.
Вахлюев, нахмурившись, подошел к двери и назвал казака по имени. Тот откликнулся.
– Согрешил, Ефимыч, – сказал полицеймейстер, подражая просторечному говору. – Так уж нечего делать, покорись!
– Не покорюсь! – отвечал казак.
– Побойся Бога. Ведь ты честный христианин. Ну, уж коли грех тебя попутал, нечего делать: своей судьбы не минуешь!
– Не покорюсь! – закричал казак грозно, и слышно было, как щелкнул взведенный курок.
