– А? Какого?.. – отозвался директор. Все топ-менеджеры сейчас страдали от недосыпа, поскольку сборка биороботов серии «А» – крайне хлопотный и трудоемкий процесс, который не прерывался и не прервется ни на минуту, пока идет эта долбаная война.
– Рик, это Хадсон. У меня несчастье, Ким погибла, – проговорил он бесцветным голосом.
– А… – участливо выдавил из себя его собеседник.
– Рик, я только что подписал разрешение на трансплантацию, – продолжил Майк, глядя на свое отражение в экране выключенного телевизора. – И завтра контейнер с ее мозгом попадет к тебе. Я бы мог отложить этот разговор до утра, но сам понимаешь – я сейчас, как натянутая струна.
– Да-да, Майк, понимаю твое состояние, – отозвался директор скорбным голосом. – Не понимаю только, чем могу быть тебе полезен…
– Ты получишь параметры нейроактивности Ким завтра, но потенциал должен быть выше среднего, – продолжил Майк, удивляясь, как просто дается ему разговор в технических терминах о своей жене. О покойной жене. – У Ким все-таки университетское образование.
– Да, Майк, – не стал спорить директор.
– Я не хочу, чтоб ее мозг засунули в какого-нибудь «Раптора», Рик, которого русские вынесут за десять минут боя. Сделай одолжение, установи ее в «Маунтин» или в «Аконкагуа», Ким не подведет нас на фронте, – клянусь богом!
– Ну, хорошо-хорошо, давай так и сделаем… – директор не удержался и зевнул. – Насчет «Аконкагуа» – извини, не уверен, поскольку согласование нужно будет получать чуть ли не в Пентагоне. А вот «Маунтин»… что ж, это вполне реально. Мы только что закончили сборку прекрасной машины двенадцатой модели…
– Хорошо, Рик. Я знал, что на тебя можно положиться.
– Еще раз – прими мои соболезнования, старик.
Майк отключил связь, прошел в свой кабинет, сел за письменный стол. В нижнем ящике в коробке из-под видеокарты лежала «Беретта 92». Майк достал пистолет, осмотрел его со всех сторон, даже понюхал, потом опустил оружие на столешницу и снова потянулся к телефону. Набрал короткий номер.
– «Девять-один-один», – ответили ему, – слушаю вас.
– Меня зовут Майк Хадсон, тридцать девять лет, живу по адресу Провиденс, Вестминстер-стрит, 42. Я собираюсь совершить самоубийство.
– Мистер Хадсон, нуждаетесь ли вы в помощи? Могу я соединить вас с психологом?
Майк усмехнулся.
– Я сам – психолог, – соврал он. – Мне уже ничего не поможет. И меня не переубедить. Не остановить.
– Как именно вы собираетесь покончить с собой? – деловито осведомились на том конце.
– Я выстрелю себе в сердце, – Майк покрутил пистолет, прикидывая, как он осуществит задуманное. Оказалось, что это слегка не с руки. Куда проще было пальнуть в висок.
– Вы не станете возражать, если я направлю к вам команду трансплантологов? – поинтересовались в «Девять-один-один».
– Присылайте, – ответил Майк, наслаждаясь чувством свободного падения в бездонную пропасть.
– Спасибо, мистер Хадсон. В таком случае, могу я вас попросить сделать некоторые приготовления? Чтобы защитить мозг от возможных повреждений? Сядьте в кресло с низко опущенной спинкой или лягте на кровать. Примите любое аспириносодержащее средство и выпейте не меньше половины галлона воды…
– Я приму «обамон клинтонит», – сказал Майк, вынимая из ящика названное средство. Оно было в порошке, а порошок – в пластиковой бутылке, запечатанной серьезной пробкой. Такой препарат нельзя было купить в обычной аптеке.
– О’кей… – ответили ему со сдержанным удивлением, видимо, сообразили, что их собеседник разбирается в теме. – Трансплантологи будут у вас меньше, чем через десять минут. Если вы измените свое решение…
– Не изменю, – пообещал Майк, глотая горький порошок. К горлу подступило, но он смог перебороть приступ рвоты.
– Что ж, мистер Хадсон… В таком случае – добрых вам сновидений! – в «Девять-один-один» повесили трубку.
Майк вытер выступившую на губах пену. Затем направил «Беретту» в грудь. Прижал дуло туда, где тревожный стук сердца был ощутимее всего. Положил большой палец на спусковой крючок и застыл в ожидании сирены трансплантологов. Он знал, что у него – хороший мозг; он просто не мог позволить, чтоб качественный биоматериал пропадал почем зря, когда страна в опасности. И единственное, о чем Майк в тот момент жалел, это о том, что он не сможет дойти до Одинцово и забрать Сияну в Кремль. Это был настолько неожиданный и бредовый страх, что Майку стало смешно.
Он затрясся, заперхал, давясь истеричным хохотом. Он смеялся, смакуя непонятное русское слово «Одинцово», когда окна дома во второй раз за бесконечно долгую ночь осветились мигалками. Щелкнул незапертый замок входной двери.
– Мистер Хадсон?..
Майк вдавил спусковой крючок.
Мара пришла в себя на поверхности возле открытого входа в бункер. Она кричала, судя по боли в горле и сипоте – уже довольно долго. Над землей стелился дым. То тут, то здесь лежали павшие защитники общины. Уцелевшие с удивлением и опаской глядели из ненадежных укрытий, в которые они забились, надеясь отстрочить погибель, на девушку в распахнутом халате и с окровавленным лицом.
Над Марой возвышался гигантский боевой робот. Он был настолько огромен, что стоявший рядом «Маунтин» на его фоне выглядел неполовозрелым подростком.
Теперь Мара знала, кем были эти два био, до того, как получили бронированные корпуса, реакторы, навесное оружие и прочее-прочее высокотехничное оборудование.
Но, что самое странное, био остановились, словно что-то заставило их погрузиться в глубокие раздумья. Био прекратили активные действия и больше не убивали. Мара увидела «Раптора», который навис над раненым человеком, наступив ему на грудь; пасть ящера была распахнута, хвост метался из стороны в сторону, но монстр почему-то медлил со смертельным ударом.
И снова поток чужих мыслей подхватил Мару, оторвал ее душу от тела, затянул в водоворот давних и страшных событий.
…«Аконкагуа А5» получил серьезное повреждение. Самое печальное, что его подстрелил свой – старый, дребезжащий на ходу «Чинук», в подвеске которого сохранилась ракета с кумулятивной боеголовкой. Конфликт случился из-за биологического топлива: несмотря на то, что ядерная зима завершилась, некоторые области все еще представляли собой обширные радиоактивные пустыни, в которых органики не отыскать и днем с огнем. Подбитый «Аконкагуа» рухнул, из пробоины в грудине вывалился заключенный в контейнер мозг и повис на нескольких кабелях и гибких трубопроводах, по которым к живым тканям поступали необходимые жидкости.
«Аконкагуа» умирал медленно. Все оставшиеся ресурсы уходили на поддержание жизни единственного органа, смерть которого превратила бы гигантского биоробота просто в очень большую кучу металлолома. Мозг отчаянно искал выход из положения. Искал и не находил…
«Аконкагуа» обратился к зашифрованному архиву технической информации, который был не нужен полностью работоспособному биороботу и в обычное время оставался заблокированным в «подсознании». На био нахлынули «воспоминания», однако ни сведения об устройстве основных узлов, ни советы по ремонту в полевых условиях ему помочь не могли, ведь он бы парализован. Лишь один факт сулил надежду выжить: био осознал, что в прошлом его мозг принадлежал одному из ведущих инженеров-робототехников «КиберЯдра». Поскольку положение было критическим, «Аконкагуа» выдал самому себе разрешение ослабить работу спецпрограммы, блокирующей человеческую составляющую его «я». Биоробот нуждался в знаниях Майка Хадсона, его интуиции, способности импровизировать и творчески решать сложные технические задачи.
