Я кивнула.
– Что нужно сделать, чтобы вернуться? – спросила я.
– Да ничего. Едва видение закончится, ты окажешься в реальности, – пояснила она, теребя край пушистой шали. – Прости, что впутываю тебя в это. Не от меня зависит.
– Я понимаю, – ответила я. – Постараюсь как можно быстрее их просмотреть.
Тетушка Гретхен улыбнулась и попрощалась со мной.
– Риана, – позвала она, когда я уже уходила. – То, что ты увидишь, это всего лишь возможные варианты твоего будущего. Нет никакой гарантии, что все будет именно так. Совершая даже самый маленький поступок, человек оказывается на перепутье множества дорог. И он может выбирать. Тогда будущее изменится.
Как-то странно это все.
– Еще раз извини меня, – сказала предсказательница, исчезая за воротами академии.
И мне показалось, было в ее глазах что-то такое обреченное и страшное. Что же такое крылось в ее видениях, если она постоянно извинялась и жалобно смотрела на меня, время от времени еще и смущаясь?
Я спрятала бусины в сумку и направилась обратно. Зачем-то поднялась на третий этаж, где шла пара, на которой я должна была присутствовать. О том, чтобы постучаться и попроситься войти, не могло быть и речи. Профессор Изольда никогда и никого из опоздавших на занятия не пускала. Слухи о том, насколько она становилась требовательной и суровой к прогульщикам, разлетались стремительно. Я прошла мимо аудитории, чтобы сесть на скамейку и подождать следующего занятия, но дверь неожиданно открылась.
Я подошла ближе.
– Входите, адептка Карайя. Не задерживайтесь, – послышался язвительный голос профессора Изольды.
Мне это совсем не нравилось, но отказаться было нельзя. И я вошла, моментально оказавшись под прицелом любопытных глаз всего потока. Миранда, сидевшая на пятом ряду, смотрела на меня с тревогой. Пожалуй, она единственная во всей этой аудитории за меня переживала.
– Будьте так любезны объяснить нам, студентка Карайя, почему вы соизволили опоздать? – Голос профессора Изольды звучал холодно.
– Я не могу вам сообщить о причине, профессор Изольда, – вежливо сказала я, понимая, что ни за что на свете не расскажу ей о тетушке Гретхен и ее предсказаниях. – Но я приношу свои извинения. И постараюсь, чтобы впредь подобного не повторилось.
Мой голос звучал ровно, а вот руки слегка дрожали.
– Вы, видимо, считаете, адептка Карайя, что если являетесь любовницей профессора Эжена, то вам многое позволено?
На меня словно ушат ледяной воды опрокинули. Стало настолько неприятно и обидно, что я даже не обратила внимания на гул за спиной. Мои однокурсники переваривали полученную информацию.
Профессор Изольда смотрела на меня с явным злорадством. Далось ей это все!
– Вы не имеете никакого права меня оскорблять, – выдала я. – Моя личная жизнь никого не касается.
Воцарилась мертвая тишина.
– Вы обучаетесь в одной из лучших академий королевства, – едко сказала она. – Каждый, получивший здесь звание мага, должен быть его достоин. И прежде чем позволять себе пропускать занятия, кувыркаясь в постели с мужчиной, вспомните, зачем вы здесь.
И что теперь? По щекам пополз жар, а руки предательски начали дрожать, и меня охватило сияние. Белое, ласковое, теплое.
По аудитории поползли шепотки.
– Все видели? – раздался ровный голос Эжена.
Студенты закивали. Синхронно.
Интересно, что означает это сияние?
– С каждым, кто засомневается в невинности Рианы, буду лично разбираться. Ясно?
Студенты, как зачарованные змеей кролики, снова закивали. И вместо любопытства теперь в их глазах появился испуг.
Темный колдун, стоящий за моей спиной, сделал шаг и поравнялся со мной.
– Извинитесь, профессор Изольда, перед студенткой Карайя за оскорбления. И возьмите все свои слова, сказанные в ее адрес, обратно.
Колдунья усмехнулась.
– Иначе что?
Профессор Изольда прекрасно осознавала, что ей ничего не грозит. Ну накажут ее. Но не выгонят же. Герцогинь не выставишь за дверь.
– Уволю, – спокойно сказал Эжен.
– Не сможете. Полномочия директора Академии света и тьмы не позволят. Этот вопрос нужно будет выносить на Совет магов. А вы этого не сделаете. Мы оба знаем почему, – вымолвила она, усмехаясь.
Ее взгляд скользнул по мне, давая понять, о ком идет речь.
– Да и только глава Совета магов имеет на это право, – сказала колдунья, гордо поднимая голову и смотря на меня.
В своей победе она и не сомневалась. Такие всегда выигрывают. Просто потому что родились в роскоши и с титулом.
– Это вы верно заметили, профессор Изольда, насчет решения об увольнении. Но боюсь, ваша осведомленность оставляет желать лучшего. Вы вчера зря пропустили Совет магов. Иначе бы знали, что его глава со вчерашнего вечера поменялся.
Эжен что-то прошептал. Золотистый сверкающий плащ заструился по его плечам. Я изумленно на него уставилась. Получается, что вчера я мага прямо с церемонии вызвала? Или все же успел? Я мысленно застонала и выругалась.
Шум в аудитории поднялся неимоверный. Особо впечатлительная Гренна упала в обморок.
– Являясь главой Совета магов, правом, дарованным мне магами этого мира, я снимаю вас с должности преподавателя Академии света и тьмы, – сказал Эжен, доставая свиток из воздуха и размашисто его подписывая.
Прижал печать к листу, который тут же исчез.
– Эжен, опомнись! – вскрикнула профессор Изольда. – Неужели ты из-за этой прошмандовки…
– Лишаю вас права колдовать сроком на год, – припечатал темный маг. – И поторопитесь собрать вещи. Даю вам время до обеда.
С этими словами Эжен открыл портал, в который колдунья оторопело шагнула, явно не придя в себя от шока. И не хотелось бы мне поблизости оказаться, когда она все осознает. Виноват будет точно не темный колдун, а я.
Интересно, почему они расстались? Видимо, причина была серьезная. Уж очень не похож Эжен на того, кто поступает с женщиной, в которую был влюблен, так сурово. Или мне только кажется, что я его узнала за эти месяцы так хорошо, а на самом деле… Со мной он был совсем другим. У нас и отношения иные.
Осторожно покосилась на него. Уверенный в своей силе мужчина смотрел в сторону закрывающегося портала и казался безумно прекрасным. Хотя куда еще больше?
Сердце забилось чаще, дыхание сбилось, хотя я стояла на месте.
О боги! Как хотелось подойти и обнять его!
Странное, щемящее, давящее внутри чувство сводило с ума.
Люблю его. И от этого ясного осознания стало одновременно и сладко, и горько. Что делать-то?
