Я больше не решилась надоедать магам своими вопросами. Хотели бы – сами сказали. Молча натянула новый полушубок, закутала горло пуховым платком, надела шапку и сапоги, размышляя о том, как начать разговор с магами об оплате за эти вещи. Подозреваю, их приобретал Эжен, а свое мнение на этот счет он уже высказал. Но когда мы вышли наружу, осторожно спросила у Гарда о стоимости одежды для нас с Орасом. Мужчина внимательно посмотрел на меня, вздохнул и ответил, что если я не готова их взять просто так, то после поступления в Академию света и тьмы он вычтет стоимость из моей первой стипендии. Правда, от нее останется золотой. Его хватит лишь на бумагу и мелочи.
Но я согласилась, решив, что еще один долг перед колдунами мне не нужен. Еда и жилье у меня будут, книги выдадут. Сменный комплект одежды полагается учащимся академии бесплатно. О том, что будет, если мне придется учиться за счет Эжена, я старалась не думать. Просто нужно выбрать светлую или темную сторону.
Когда мы оказались на деревенской площади, которую расчистили от снега, там уже собралась толпа народа. Судя по всему, все жители деревни. Эжен в черном плаще с откинутым капюшоном неподвижно стоял перед толпой, смотря куда-то вдаль. Сначала я не поняла, зачем он тут, но едва мы с магами оказались рядом, Эжен взмахнул рукой, что-то прошептал, открывая воронку портала. Гженка, связанная по рукам и ногам невидимыми нитями, со злющими сверкающими глазами оказалась стоящей на коленях лицом к толпе. Одетая в простую серую рубашку и штаны, она выглядела нелепой. Без нарядов и украшений ее не сразу признали и жители деревни.
Вытаращились. Загомонили. Кто-то захихикал. Видимо, слухи о произошедшем, которые распространялись по деревне с невероятной скоростью, достигли пика.
– Рассказывай, что ты сделала трое суток назад, – приказал Эжен ледяным голосом, от которого у меня мурашки по коже пошли. – Пусть все слышат, за что я собираюсь наложить на тебя еще одно наказание.
Гженка молчала. Только ее карие глаза по-прежнему сверкали от ярости.
– Ну?
Гард и Лан, стоящие с двух сторон от меня, брезгливо поморщились.
– Не буду, – ответила дочь Барисы, абсолютно не смущенная количеством собравшихся людей.
Раскаяния в ней не было ни на грош. Более того, у меня создалось впечатление, что даже обожженная рука не остановила бы ее от возможности устроить надо мной расправу снова. Да и что ей терять?
Взгляд Эжена изменился. Его глаза сверкнули золотистым пламенем, а губы тронула улыбка, которая вызвала у меня одно-единственное желание – бежать. Оскал змеи, и тот не был бы таким жутким. А Гженку он теперь не пощадит.
– Рассказывай, – снова повторил темный маг.
Гженка попыталась резко ответить, но вместо этого начала говорить, как ненавидела меня всю жизнь и завидовала, как мать купила ей два амулета на всякий случай, как она, униженная тем, что маги предпочли ей сироту, решила мстить. У меня создалось ощущение, что рассказывать Гженка стала после применения какого-то заклинания. Но говорила она только правду. Дальше Эжен заставил ее поведать, как использовала дурман-траву, применила амулеты, что делала со мной и говорила. В какой-то момент меня накрыл жгучий стыд, захотелось сбежать, спрятаться, никогда никого не видеть. Но маги бы не дали. Сдавалось мне, Эжен хочет, чтобы я присутствовала здесь и своими глазами увидела, что будет с теми, кто поступает так, как Гженка.
Изредка в толпе слышались возгласы, которые тут же смолкали под неумолимым взглядом колдуна. Едва Гженка закончила рассказ, маг сделал шаг вперед.
– Накладываю следующее наказание, – спокойно сказал темный маг. – Пятьдесят плетей за побои в конце каждого месяца в течение пяти лет – раз.
Толпа загомонила. Я нервно сглотнула. Слишком жестоко. Выживет ли? Или заклинания не позволят умереть? Зачем Эжен так поступает? Можно было просто заставить рассказать и распорядиться, чтобы Гженке дали с десяток плетей. Это уже несмываемый позор на всю жизнь для того, кто живет в деревне.
Но он не понимает. Или не знает?
Я постаралась дышать ровно, понимая, что не могу вмешиваться. Кто я такая, чтобы вершить суд? Нет у меня ни такого права, ни силы.
Лан и Гард стояли не шелохнувшись. Эжен замолчал, обводя взглядом толпу. Та замерла.
– Клеймо на плече – два, – добавил маг.
Мертвая тишина.
– Запрещаю помогать ей нести наказание. Никаких лекарей. Никаких поблажек в трактире, где она будет работать с завтрашнего дня. Если кто-то из вас попытается отомстить Риане или Орасу или любым способом причинить им зло, умрет, – выдал Эжен. – Если ты не осознаешь своего поведения и не изменишь его, когда закончится срок наказания, тоже умрешь, – добавил темный колдун уже чисто для Гженки.
– Не слишком ли вы суровы, господин маг? Риана всего лишь сирота, – послышался голос Фадея, старосты Оленьего Рога.
Эжен развернулся к нему. И я поняла – ничего хорошего сейчас не будет.
– Напомните-ка мне, любезный, что ждет того, кто попытался совершить убийство? – спокойным ледяным голосом спросил он.
Фадей побледнел и не ответил.
– Ну так что?
– Смерть, – выдал староста.
– Я еще снисходителен к ней, – брезгливо поморщился темный маг. – Так как она, – он указал на Гженку, – не успела исполнить задуманное. Иначе бы умирала долго и мучительно.
Староста почему-то на меня посмотрел и кивнул. Толпа за его спиной зашевелилась, явно собираясь обсудить произошедшее.
– И да, совсем забыл сообщить, что за молчание вы тоже будете наказаны, – припечатал Эжен.
– За молчание? – раздался чей-то женский голос из толпы.
– Все, кто видел и знал, как в течение пяти лет в трактире обращаются с Рианой, и промолчал, не заступился, не помог, заплатит в казну королевства по пятьсот золотых.
Толпа зашумела. Это была баснословная сумма. На нее можно было купить дом. И еще бы осталось.
– Сотня золотых за каждый год вашего молчания. И не пытайтесь обмануть наложенное заклинание.
– А у кого нет таких денег? – спросил Фадей, понимая, что ничего поделать не сможет.
– Значит, отработает на общественное благо, – сказал Эжен. – Даю вам срок до следующей зимы, чтобы рассчитаться с этим долгом. И если кто-то считает наказание несправедливым, то представьте на месте Рианы себя или своих родных. Люди, в которых не осталось милосердия, не заслуживают снисхождения, – припечатал темный маг.
М-да… После такого наказания никто в моей деревне не рискнет обижать сирот. Такое тут надолго запомнят. Вон какой шум подняли, когда Эжен закончил свою речь.
Затем он кивнул королевским гвардейцам, которые, до сих пор не замеченные мной, стояли неподалеку. Те направились к Гженке, а маги и я покинули площадь. Я была растеряна, поражена всем случившимся, не зная, что думать, что делать и нужно ли о чем-то говорить после такой защиты. Всю дорогу до дома Матильды я пыталась прийти хоть к какому-то мнению, но так и не определилась до конца пути. Единственное, что осознала наверняка – сюда я больше никогда и ни при каких обстоятельствах не вернусь.
