Он на секунду запнулся, досадливо посмотрел на меня, а затем
продолжил:
— Я… этого никогда не проделывал раньше. Откуда я знаю?
— Хотел бы я знать, — произнес я, — не можешь
ли ты таким образом добиться своей собственной версии реальности? Не может ли
она представлять собой отколовшуюся новую вселенную — Амбер и Отражения только
для тебя? Может ли она отрицать нашу? Или будут какие-то взаимоотношения? Как
ты думаешь, допустив такую ситуацию?
Он пожал плечами.
— Я уже ответил на это. Этого раньше никогда не
проделывали. Откуда мне знать?
— Но я думаю, что ты знаешь, или можешь сделать на этот
счет очень хорошую догадку. Я думаю, что именно это-то ты и планируешь. Именно
это ты и хочешь попробовать — потому что это все, что тебе теперь осталось. Я
воспринимаю такие действия с твоей стороны, как указание, что отец преуспел и
что ты дошел до своей последней карты. Вот для этого тебе нужен я и нужен
Камень. Ты не сможешь получить ни того, ни другого.
Он вздохнул.
— Я ожидал от тебя большего. Ты неправ, но оставим это.
Выслушай. Чем потерять все, я предпочту поделить королевство с тобой.
— Пропади ты пропадом, Бранд, — вежливо ответил
ему я. — Ты лжешь!
— Да, ясно, когда это тяжелое испытание будет пройдено,
я буду настроен. Ты дашь мне Камень, я начертаю новый Лабиринт, и мы снова у
дел. Ничего не разваливается, все держится, жизнь продолжается.
— А что насчет Хаоса?
— Новый Лабиринт будет неиспорченным. У них больше не
будет дороги, дающей им доступ к Амберу.
— Раз отец умер, как будет управляться Амбер?
Он криво улыбнулся.
— Мне полагается кое-что получить за свои муки, не так
ли? Я буду в этом рисковать своей жизнью, а шансы не так уж и хороши.
Я улыбнулся ему в ответ.
— Учитывая куш, что помешает мне сыграть самому? —
осведомился я.
— То же самое, что помешало преуспеть отцу — все силы
Хаоса. Они созываются своего рода космическим рефлексом, когда начинается такой
акт. У меня было больше опыта с ними, чем у тебя. У тебя не будет ни единого
шанса, а у меня может быть.
— А теперь давай допустим, что ты мне лжешь, Бранд. Или
давай будем добрыми и допустим, что ты видел сквозь всю эту сумятицу нечетко.
Что, если отец преуспел? Что, если новый Лабиринт существует прямо сейчас? Что
произойдет, если ты сделаешь еще один, здесь, сейчас?
— Ты боишься, — заявил он. — Боишься меня. Я
не виню тебя за нежелание доверять мне. Но ты совершаешь ошибку. Я сейчас нужен
тебе.
— Тем не менее, я свой выбор сделал.
Он сделал шаг ко мне. Еще один…
— Все, что ты хочешь, Корвин. Я дам тебе все, что ты
потрудишься назвать.
— Я был с Бенедиктом в Тир-на Ног-те, — сказал
я. — Глядя его глазами, слушая его ушами, когда ты сделал ему такое же
предложение. Подавись им, Бранд. Я собираюсь продолжить свой путь и выполнить
свою задачу. Если ты думаешь, что сможешь меня остановить, то сейчас такое же
подходящее время, как и любое другое.
Я начал идти к нему. Я знал, что убью его, если доберусь до
него. Я также чувствовал, что не доберусь до него.
Он повторил:
— Ты совершаешь большую ошибку, Корвин.
Я ответил ему:
— Подумаю. По-моему, я делаю именно то, что надо.
— Я не буду с тобой драться, — поспешно заявил
он. — Не здесь. Не над бездной. Ты, однако, имел свой шанс. Когда мы
встретимся с тобой в следующий раз, я отниму у тебя Камень.
— Какая тебе от него польза, ненастроенному?
— Может, есть еще способ для меня суметь это сделать.
Более трудный, но возможный. Ты имел свой шанс. Прощай.
Он отступил в лес. Я последовал за ним, но он исчез.
Я покинул это место и поскакал дальше, по дороге над ничем.
Мне не нравилось думать о возможности того, что Бранд мог говорить правду. Или,
по крайней мере, часть ее. Но сказанное им продолжало возвращаться и досаждать
мне. Что, если отец потерпел неудачу? Тогда я занимался бесполезным делом. Все
уже было кончено, и это было просто делом времени. Я не любил оглядываться
назад, просто на случай, что меня кто-то догоняет. Я перешел на умеренную
скорость скачки через Отражения. Я хотел попасть к остальным, прежде чем волны
Хаоса доберутся до такой дали, просто чтобы дать им знать, что я сохранил веру,
и дать им увидеть, что, в конечном итоге, я попытался сделать все, что в моих
силах.
Тут я задумался, как там шла настоящая битва. Или началась
ли она в пределах тех временных рамок?
Я пронесся по мосту, который теперь расширялся под
светлеющим небом. Когда он принял аспект золотистой равнины, я подумал об
угрозе Бранда. Сказал ли он, что сказал, просто для того, чтобы вызвать сомнения,
увеличить мою неуютность и повредить моей эффективности? Возможно. И все же,
если ему требовался Камень, он должен был устроить мне засаду. А я питал
уважение к той странной власти, что он приобрел над Отражениями. Казалось почти
невозможным подготовиться к нападению того, кто мог следить за каждым моим
ходом и мгновенно перемещаться в место, дававшее ему наибольшие преимущества.
Как скоро это может произойти? Не слишком скоро, полагал я. Сперва он захочет
потрепать мне нервы, а я и так уже устал и был более, чем малость запален.
Раньше или позже. Мне было невозможно проскакать такое огромное расстояние в
один переход, как бы я не ускорял скачку через Отражения. Мимо пролетали
кружась вокруг меня и заполняя мир розовые, оранжевые и зеленые туманы. Земля
под нами звенела, как металл.
Иногда музыкальные тона, словно звон хрусталя над головой.
Мысли мои плясали. Воспоминания о многих мирах приходили и уходили без порядка.
Ганелон, мой друг-враг, и мой отец, враг-друг, сливались и распадались,
распадались и сливались. Где-то один из них спросил меня, имею ли я право на
трон. Я думаю, что это был Ганелон, желающий знать наши различные оправдания.
Теперь я знал, что это был отец, желавший знать мои чувства. Он рассудил, он
принял свое решение. Я отказался. Было ли тут виновато остановившееся развитие,
желание быть свободным от такого бремени, или дело было во внезапном
просвещении, основанном на всем, что я испытал в последние годы, медленно
растущем во мне, дающем мне более зрелый взгляд на роль монарха помимо ее
мгновенной славы, я не знаю.
