Если бы в тот день бывший полицейский не напился и не принялся нести околесицу, был бы Кристиан еще жив? Возможно. А может, и нет. Может, его бы все равно убрали за то, что некоторым членам банды не понравилось, как он изобразил их в фильме. И хотя он заверял их, что в Сальвадоре фильм не выйдет, несколько пиратских копий все же ходило по рукам. Может, его пристрелили бы в любом случае, просто потому что поколение новой верхушки “Мары 18” еще жестче и отчаянней предыдущего, оно живет, чтобы убивать, и неважно – кого. По мнению Кароль Солив, французского продюсера фильма, ошибка Кристиана была в том, что после завершения съемок он остался в Сальвадоре. Возможно, он понял механизмы посредничества между двумя соперничающими группировками, “Сальватруча” и “Мара 18”, пытавшимися между собой договориться. И возможно, это понимание и принесло ему смерть. Несмотря на все доверие к этим ребятам, Кристиан никогда не забывал о соблюдении простейших мер безопасности. Например, у него был отдельный мобильный, который он использовал только для разговоров с членами мар. Но этого оказалось недостаточно.
Кристиан Поведа верил, что сила образов может воздействовать на события. Поэтому он стал фоторепортером и документалистом. Вся его работа была посвящена освещению острых политических и социальных проблем. Он снял шестнадцать документальных фильмов, получивших высокую оценку на самых престижных кинофестивалях. Я часто ищу “Безумную жизнь”, когда захожу в книжный магазин или гляжу у кого-нибудь дома на стопки DVD, высящиеся сбоку от телевизора. И почти никогда не нахожу. “Ради чего ты умер, Кристиан?” – звучит у меня в голове неотвязным мелодраматическим мотивом. Ради чего ты умер? Обрела бы твоя жизнь больший смысл, если бы этот твой фильм лежал в каждом доме? Не думаю. Нет такого произведения, которое могло бы оправдать смерть от пронзившего голову куска металла и придать ей смысл. Его последние слова красноречивей любой эпитафии: “Правительство просто не понимает, с каким чудовищем имеет дело. Сейчас в «Маре 18» полно ненормальных. Мне очень тревожно и грустно”.
Грустно, это точно.
Писать о кокаине – все равно что его нюхать. Хочется все больше и больше информации, все больше и больше сведений, а те, что находишь, – такие лакомые, что без них просто невозможно обойтись. Ты подсел, стал addicted. Даже когда эти истории укладываются в уже знакомую тебе схему, они завораживают своими деталями. Они влезают тебе в голову, пока их не вытеснят оттуда следующие – невероятные, но правдивые. Привычная доза все растет и растет, и остается лишь надеяться, что дело не дойдет до ломки. Поэтому я продолжаю собирать их – больше, чем нужно, до тошноты, – и никак не могу остановиться. Как-то раз, задолго до поимки Чапо, в один из вечеров мне позвонили из Гватемалы: поступила информация, что Чапо убит в перестрелке. Одни источники подтверждают ее достоверность, другие считают, что это просто слухи. Не знаю, чему верить, – не в первый раз уже расходится ложная информация о ключевых фигурах наркотрафика. Для меня каждая такая новость – как слепящая вспышка. Как оглушительный удар под дых. Но почему эти голоса никому, кроме меня, не слышны? Чем глубже я спускаюсь по выбеленным кокаином кругам ада, тем больше замечаю, что люди о них не знают. Под большими городами течет река. Она зарождается в Южной Америке, протекает через Африку и разбегается ручейками повсюду. Мужчины и женщины гуляют по Корсо и парижским бульварам, назначают встречи на Таймс-сквер и, опустив голову, бредут по лондонским улицам. Они что, глухие? Как могут они выносить этот шум?
Вот, например, давняя история Грисельды, самой безжалостной наркобаронессы колумбийского преступного мира. С самого детства она усвоила, что мужчина – всего лишь средство, орудие, служащее для достижения все более амбициозных целей. Закономерная теория, если растит тебя мать-одиночка, забеременевшая от индейца-полукровки, Сеньора Бланко, у которого жила на содержании, и выброшенная на улицу сразу же после рождения малышки. Нищая, спившаяся, поруганная и отчаявшаяся мать Грисельды таскала дочь по вонючим улицам Медельина и заставляла просить милостыню. Неразлучная пара жалких побирушек, расстававшихся лишь тогда, когда мать ухитрялась забеременеть от очередного мужчины, подобранного бог знает где, и потом возвращалась с очередным прибавлением семейства – братиком или сестричкой. В Колумбии это годы Жестокости. Жестокость – в порядке вещей, и если хочешь выжить, надо быть таким же жестоким. Отряд бродящих по улице малышей обеспечивает хоть какой-то доход, но Грисельда, едва ей исполняется тринадцать, принимается торговать своим телом. Мужчины, с которыми она ложится в постель, – просто куски мяса, которые изливаются в ее тело и потом, кончив, платят ей ровно столько, чтобы можно было протянуть еще один день. На ее золотисто-янтарной коже растет коллекция синяков и царапин, укусов и шрамов, но они не беспокоят ее, не саднят – это всего лишь легкие отметины на толстой броне. Мужчина – это средство. Не более. В качестве подработки Грисельда осваивает ремесло карманника. У нее ловкие руки, и она взяла за правило не воровать у клиентов, потому что боится растерять их. Любовь для нее – это койка с несвежими простынями, на которой она лежит в ожидании, пока потное существо на ней сделает свое дело. Но как-то раз она знакомится с Карлосом. Очередной мужчина, один из многих, и Грисельда обращается с ним как обычно – с безразличием. Карлос – мелкий преступник из Медельина, умелый вор и карманник, а после того как началось его сотрудничество с Альберто Браво, еще и наркоторговец. Начинается долгая история ухаживания. Каждый день он приносит ей цветок, всякий раз разный. Она принимает его с напускной любезностью и почти тут же выбрасывает. Она никогда не смотрит ему в глаза, а он невозмутимо прочесывает всех флористов Медельина в поисках все новых сортов. Он учит ее разным хитростям, помогающим свести концы с концами, она делает вид, что не слушает, а сама тем временем мотает на ус. Борьба продолжается долго, но наконец упрямство и настойчивость Карлоса берет верх, и Грисельда капитулирует. Впервые в жизни мужчина показал ей, что связь – это не обязательно что-то мимолетное, что существует такая вещь, о которой она прежде не слышала: доверие. Они женятся, любят друг друга и строят грандиозные планы на будущее. Он знакомит ее с Альберто Браво и намекает, что настоящие деньги делают на торговле наркотиками. Она молода, но не дура и вступает в этот мир без долгих раздумий. К тому же с ней ее Карлос, который на все ее вопросы о том, будут ли они вместе всю жизнь, всякий раз отвечает “да”. Они переезжают в Нью-Йорк, в Квинс – район, где как раз начали укореняться колумбийцы, а рынок наркотиков цветет пышным цветом. Новая жизнь. Город, что никогда не спит, принимает Грисельду и Карлоса как королевскую чету. Бизнес идет в гору на всех парах, а Карлос по-прежнему твердит “да” на вопрос Грисельды: “Мы будем вместе всю жизнь?” Да. Да. Да. А потом жизнь решает, что пришло время сказать “нет”. У Карлоса обнаруживается цирроз печени, и он умирает в больнице. Грисельда не отходит от него до самого конца и, когда ее муж умирает, не чувствует ничего – как не чувствовала ничего, когда возвращалась домой после долгой рабочей ночи и подсчитывала перед зеркалом новые шрамы и укусы. Карлос нарушил их уговор: быть вместе всю жизнь. Карлос – такой же, как все мужчины. Мужчина – это средство. Этот силлогизм оживает в голове Грисельды с новой силой, и с этой минуты ее уже никто не остановит.
