— Мне кажется, две тысячи в неделю подойдет, — ласково сказала она.
— Долларов?
— Это не Нью-Йорк, братец Дэн. Это Лондон. Фунтов.
— Здорово. Да я сам столько не получаю, — возразил он.
— Нет, но вы, вероятно, получаете двадцать процентов общей прибыли, а я — ничтожные пять. Пять процентов общей прибыли плюс две тысячи в неделю.
Дэниэл пришел в ужас.
— Вы, наверно, шутите.
— Если бы я шутила, я бы улыбалась.
— Я никогда раньше не платил процент прибыли оператору.
— Ну, когда привыкнете к этой мысли, она покажется вам не такой уж страшной.
— Вот что я вам скажу. Тысяча двести в неделю — и забудьте о проценте.
— Здесь ужасная акустика. Я, наверное, ослышалась. Вы ведь не собирались меня оскорбить, Дэнни, мальчик мой?
— Сделайте одолжение, мисс Мейхон, застегните верхнюю пуговицу, пока мы разговариваем.
Верхняя часть ее груди в веснушках, как и лицо. Веснушки и на открытой шее, но ниже, там, куда не проникает солнце, кожа белая, как пахта. Под тонкой кофточкой — крепкая, упругая грудь, без бюстгальтера.
Она взглянула на свой глубокий вырез.
— А что, там что-то не так?
И застенчиво улыбнулась.
— Нет. Вовсе нет.
— Так что вас не устраивает?
Она застегнула пуговицу.
— Я услышала «семнадцать с половиной сотен и четыре процента»?
— Вы правы, — согласился он. — У вас что-то со слухом. Я сказал полторы тысячи и полтора процента.
— Два процента, — льстиво сказала она, а когда Дэниэл вздохнул и согласился, тут же добавила: — И сотня в день за выездные съемки.
Им потребовались три часа, чтобы окончательно сформулировать условия ее работы, и в конце концов он обнаружил, что она не просто ему нравится: он ее уважает. Жесткая девица.
— Нужно подписывать договор о намерениях? — спросил он. — Или хватит рукопожатия?
— Рукопожатие прекрасно подойдет, — ответила она. — Как только оно будет подкреплено подписанным договором о намерениях.
Он прошел в свой кабинет, напечатал документ на компьютере и позвал Бонни, чтобы она прочла текст на экране.
Она встала за ним, наклонившись через его плечо, чтобы прочесть текст. Одна ее грудь, тяжелая, налитая, легла ему на плечо. Теплая, как арбуз под солнцем Калахари.
— Вы не включили пункт о билетах первого класса на самолет, — сказала она. — И что выплаты начинаются с момента подписания документа.
Запах ее тела, который Дэниэл заметил еще при первой встрече, стал сильнее.
Он с наслаждением вдохнул его. И вспомнил, что уже почти год ведет монашескую жизнь.
— Молодчина, — похвалила Бонни, когда он внес требуемые поправки. — Теперь действительно хорошо.
Тембр ее голоса изменился, стал мягче, ниже.
Слегка изменился и запах тела. Дэниэл узнал опьяняющий аромат женского возбуждения; Бонни наполняла воздух феромонами, которые поставили его собственные феромоны на боевой взвод.
Ему было очень трудно сосредоточиться, когда он распечатывал четыре экземпляра договора, по одному для каждого из них, один Эйне и один — в юридический отдел БОСС.
Наклонившись, чтобы подписать договоры, Бонни прижалась к его спине, и ее дыхание обдало жаром его щеку. Она протянула ему ручку, и он подписал.
— Рукопожатие? — спросил он и протянул ей правую руку. Она не взяла ее, но, потянувшись через плечо, стала расстегивать ему рубашку. Провела рукой под ней.
— Могу предложить нечто более обязывающее, чем просто рукопожатие, — прошептала она и ногтями зажала его сосок. Он ахнул — больше от удовольствия, чем от боли.
— Дэнни, детка, мы с тобой собираемся полгода провести в джунглях. Я девушка со здоровым аппетитом. Рано или поздно это произойдет. Было бы ужасно, если бы мы стали ждать до тех пор, а потом обнаружили, что нам не нравится. Согласен?
— Ты так формулируешь, что не поспорить, — рассмеялся он, но его голос дрожал и стал хриплым.
Она захватила в щепоть клок волос у него на груди и потянула, заставляя Дэниэла встать.
— Где спальня? Можно устроиться поудобнее.
— Иди за мной.
Он взял ее за руку и прошел в спальню, но, когда потянулся, чтобы обнять, Бонни отстранилась.
— Нет, — сказала она. — Не прикасайся ко мне. Еще рано. Я хочу тянуть, пока не станет невыносимо.
Она стояла перед ним на расстоянии вытянутой руки.
— Делай то же, что я, — приказала она и начала расстегивать кофту.
Ее соски были похожи на миниатюрные бутоны, вырезанные из светло-розового коралла.
— Ты волосатый и мускулистый, как медведь гризли. У меня от этого мурашки, — сказала она, и он увидел, как твердеют ее соски.
Они потемнели, а кожа вокруг них сморщилась. Его собственная плоть реагировала еще выразительнее, а Бонни, расстегивая свой пояс, бесстыдно смотрела на него и усмехалась.
Джинсы у нее были тесные, она ерзала и извивалась, снимая их.
— Исход, — сказал он, — глава третья.
— Не оригинально. — Она довольно осмотрела себя. — Ко мне эту цитату применяли и раньше — неопалимая купина.
Она медленно провела ногтями по густым огненным завиткам под плоским животом, таким густым и жестким, что они заскрипели. Это был один из самых мучительно-эротических жестов, какие ему приходилось видеть.
— Давай, — подбодрила она. — Отстаешь.
Он сбросил брюки. — Что у нас здесь? — Бонни откровенно разглядывала его. — Стоим по стойке смирно и собираемся жертвенно броситься в пылающий куст? — Она протянула руку и опытным жестом взяла его. — Пойдем, человечек, — хрипло сказала она, озорно улыбаясь, и повела Дэниэла в постель.
Головной офис БОСС располагался в Блэкфрайерс, в Сити, напротив старого паба сбоку от монастыря, который и дал название этому месту
[22].
Дэниэл и Бонни вышли из метро и остановились, разглядывая здание.
— Вот черт! — выразительно сказала Бонни.
Величественное здание в стиле римского рококо с легким налетом «Барнума и Бейли»
[23]. Расположенный по той же улице «Юнилевер»
[24] по сравнению с БОСС-хаусом казался незначительным.
