Дэниэл вернулся и стал наблюдать за Бонни.
Колонна уже приближалась к околице деревни. Ей навстречу бежала толпа детишек и бродячих собак.
Дети бежали рядом с грузовиками, смеялись, махали руками, собаки истерически лаяли. Грузовики въехали на открытую площадку в центре, служившую одновременно футбольным полем и местом собраний.
Солдаты в камуфляже, вооруженные автоматами «АК-47», спрыгнули с грузовиков и построились на футбольном поле.
Из кабины головного грузовика вышел офицер-хита и через мегафон начал созывать жителей деревни. Обрывки его усиленной мегафоном речи доносились туда, где стоял Дэниэл. Ветер то усиливался, то ослабевал, часть говорившегося на суахили Дэниэл не расслышал, но основное было ясно.
Офицер обвинял жителей деревни в укрывательстве инакомыслящих, сопротивлении экономическим и сельскохозяйственным реформам нового правительства и в контрреволюционной деятельности.
Пока он говорил, взвод солдат прошел на берег и окружил там детей и рыбаков. Их повели на деревенскую площадь.
Жители деревни заволновались. Дети прятались за юбки матерей, мужчины возмущались и размахивали руками, обращаясь к офицеру. Солдаты начали прочесывать деревню, выгоняя людей из крытых тростником хижин. Один старик вздумал сопротивляться, когда его выводили из дома, и солдат ударил его прикладом. Старик упал, его оставили и перешли к соседней хижине, пинком распахнули дверь и закричали на обитателей. На берегу другая группа солдат встречала приближающиеся лодки и подталкивала рыбаков штыками.
Бонни не отрывалась от видоискателя.
— Вот это материал! Вот это настоящая работа! Я не шучу, это тянет на премию «Эмми».
Дэниэл ничего не ответил. Ее радостное возбуждение не должно было так задеть его, но задело. Он и сам журналист, понимает необходимость находить свежий, пикантный материал, способный расшевелить телезрителей, привыкших, что их пичкают смутой и насилием, но то, что они сейчас видели, было страшно, как действия эсэсовцев, зачищающих европейские гетто.
Солдаты начали грузить рыбаков в поджидающие грузовики, женщины кричали и пытались отыскать в толпе детей. Некоторые жители сумели собрать жалкие узлы с имуществом, но большинство оставалось с пустыми руками.
С тягачей съехали два желтых бульдозера, их моторы взревывали, из выхлопных труб тянулся синий дизельный дым.
Один из бульдозеров развернулся и опустил передний стальной нож. Блестя на полуденном солнце, нож прорезал стену ближайшей хижины, и тростниковая крыша рухнула.
— Великолепно! — воскликнула Бонни. — Я не могла бы поставить сцену лучше. Невероятный кадр!
Женщины вопили и плакали — это был особый звук, голос африканского горя. Один из мужчин вырвался и побежал к ближайшему полю сорго. Солдат выкрикнул предупреждение, но мужчина пригнулся и побежал быстрее. Короткая автоматная очередь прозвучала, как несколько хлопков шутих. Бегущий упал, перевернулся в пыли и застыл.
Какая-то женщина закричала и кинулась к лежащему; к спине был привязан шалью младенец, второго ребенка, постарше, она держала на руках. Солдат штыком преградил ей путь и заставил повернуть назад к грузовику.
— Сняла! — Бонни была страшно возбуждена. — Все сняла! Расстрел и все остальное. Все записано. Черт, как здорово!
Солдаты были хорошо обучены и безжалостны. Все произошло очень быстро. Через полчаса в грузовики согнали все население деревни, за исключением тех рыбаков, что еще были на озере. Первый плотно набитый людьми грузовик уехал туда, откуда прибыл.
Два бульдозера двигались вдоль ряда хижин, и те одна за другой рушились.
— Боже, надеюсь, пленка не кончится, — тревожно бормотала Бонни. — Такой шанс выпадает раз в жизни!
Дэниэл с самого начала операции молчал. Он был частью Африки. Он видел, как уничтожали другие деревни. Он помнил лагерь партизан в Мозамбике. А после видел, как действуют в деревне повстанцы РЕНАМО. Видел насильственное выселение в Южной Африке, но не мог заставить сердце ожесточиться и не сочувствовать страданиям африканцев. И сейчас, глядя, как завершается эта маленькая драма, чувствовал, что его вот-вот вырвет.
Оставшиеся лодки, на которых ни о чем не подозревали, плыли к берегу, где ожидающие солдаты вытаскивали рыбаков. Последний грузовик с жителями деревни укатил в облаке красной пыли, и, едва он исчез из виду, один из желтых бульдозеров спустился на берег и сгреб опустевшие рыбацкие лодки в груду, точно дрова для растопки.
Четверо солдат принесли тело старика и тело того, кто пытался бежать; их тащили за руки и за ноги, головы волочились по земле. Убитых бросили на погребальный костер из разбитых корпусов и порванных парусов. Солдат швырнул зажженный факел из тростника на верх груды. Пламя вспыхнуло мгновенно и горело так яростно, что солдаты вынуждены были отступить, закрывая лица от огня.
Бульдозеры ползали взад и вперед среди обломков хижин, разминая их стальными гусеницами. Послышался резкий свисток, солдаты быстро построились и снова сели в армейские вездеходы. Желтые бульдозеры взобрались на тягачи, и колонна ушла.
Когда машины ушли, единственным оставшимся звуком стал приглушенный шепот вечернего ветра на склонах утеса и отдаленный треск пламени.
— Что ж, — Дэниэл старался говорить спокойно, — место для строительства нового казино расчищено. Вложениям Таффари в счастье его народа ничто не угрожает…
Голос его дрогнул. Он не мог продолжать.
— Ублюдок! — прошептал он. — Чудовищный убийца! Он обнаружил, что дрожит от гнева. Потребовалось невероятное усилие воли, чтобы взять себя в руки. Дэниэл подошел к краю утеса над берегом. Катер по-прежнему стоял на якоре на глубоком месте посреди залива, «Зодиак» лежал на песке и его караулил один из солдат, но спавших на песке капитана Каджо и другого солдата там больше не было. Очевидно, их разбудили звуки автоматного огня и уничтожения деревни.
Дэниэл поискал Каджо и нашел. Тот поднимался на утес в полумиле от них, и по его поведению было ясно, что он встревожен. Он искал их: каждые несколько минут останавливался, подносил руки ко рту, звал и беспокойно осматривался.
Дэниэл присел, чтобы его не было видно, и сказал Бонни:
— Никто не должен знать, что мы сняли. Это бомба.
— Само собой! — согласилась она.
— Дай кассету мне. Я ее спрячу. Вдруг они решат проверить, что ты снимала.
Бонни извлекла кассету из камеры и отдала Дэниэлу. Он завернул ее в мягкую тряпку и спрятал на дно своего рюкзака.
— Отлично, теперь давай уберемся отсюда, пока Каджо нас не нашел. Он не должен догадаться, что мы это видели.
Бонни быстро собрала оборудование и последовала за Дэниэлем, который уходил подальше от останков деревни. Через несколько минут обоих скрыли высокая трава и кустарник саванны.
Сделав круг по слоновьей траве и кустарнику, Дэниэл снова вышел к заливу напротив острова Орлов-Рыболовов. Они спустились на берег, и Дэниэл остановился, давая Бонни возможность перевести дух.
