— Вы очень добры, — сказала Бонни. Таффари негромко рассмеялся.
— До сих пор в этом меня никто не обвинял, — сказал он и сменил тему: — Что же вы думаете о моей стране?
— Мы только сегодня прилетели, — ответила Бонни. — Но озеро прекрасно, а люди такие высокие, мужчины такие красивые… — Она произнесла это как личный комплимент.
— Хита высоки и прекрасны, — согласился Таффари. — А вот ухали малы и мерзки, как обезьяны, даже женщины.
Офицеры-хита из его свиты рассмеялись, а Бонни ахнула от неожиданности.
— Там, откуда я родом, ни об одной этнической группе не говорят с пренебрежением. Это называется расизм, и это немодно, — сказала она.
Таффари несколько мгновений смотрел на нее. Очевидно, он не привык, чтобы ему возражали. Потом улыбнулся — тонко, холодно.
— Что ж, мисс Мейхон, в Африке мы говорим правду. Если люди мерзки и глупы, мы так и говорим. Это называется трайбализм и, заверяю вас, это чрезвычайно модно.
Офицеры свиты рассмеялись, а Таффари повернулся к Дэниэлу.
— Ваша ассистентка, доктор, женщина самостоятельных взглядов, но вы, мне кажется, родились в Африке. Вы понимаете Африку. Это видно из ваших работ. Вы говорите о самых важных для континента проблемах, и бедность — важнейшая из них. Африка бедна, доктор, но еще Африка пассивна и ленива. Я намерен изменить это. Я намерен пробудить в моей стране дух, уверенность, использовать наши природные богатства, развить силу и природный гений моего народа. Я хочу, чтобы вы показали наш рост.
Офицеры свиты, все в таких же темно-бордовых смокингах, дружно зааплодировали.
— Постараюсь, — пообещал Дэниэл.
— Не сомневаюсь, доктор Армстронг. — Беседуя с Дэниэлом, президент по-прежнему смотрел на Бонни. — Здесь сегодня английский посол. Уверен, вы захотите с ним поздороваться. — Он подозвал Каджо. — Капитан, проводите доктора Армстронга к сэру Майклу.
Бонни пошла было за Дэниэлом, но Таффари остановил ее, прикоснувшись к руке.
— Не уходите, мисс Мейхон. Я кое-что хочу вам объяснить. Например, разницу между ухали и высокими красивыми хита, которыми вы так восхищаетесь.
Бонни повернулась к нему, провокационно выставила бедро и скрестила руки под грудью, подняв ее так, что она грозила порвать платье.
— Не следует судить об Африке по стандартам Европы, — говорил ей между тем Таффари. — Здесь все делается по-другому.
Краем глаза Бонни видела, что Дэниэл сошел с веранды и в сопровождении Каджо зашагал по освещенному фонарями газону. Она придвинулась ближе к Таффари, ее глаза были ненамного ниже его глаз. — Прекрасно! — сказала она. — Я всегда хочу делать все по-новому и интересно.
* * *
Дэниэл остановился на нижней ступеньке и заулыбался, заметив в толпе на лужайке знакомую фигуру. Потом подошел к этому человеку и схватил за руку.
— Сэр Майкл, ничего себе! Английский посол, ни больше ни меньше, ах ты хитрец! Давно?
Майкл Харгрив совсем не по-английски и не дипломатично сжал локоть Дэниэла.
— Ты не получил мое письмо? Все очень неожиданно. Меня мигом вытащили из Лусаки, я опомниться не успел. И меч ее величества на обоих плечах. «Встаньте, сэр Майкл!» и все такое прочее.
Дэниэл пожал ему руку.
— Поздравляю, сэр Майкл. Лучше поздно, чем никогда. Ты давно это заслужил.
Харгрив смутился и отпустил руку Дэниэла.
— А где твоя выпивка, старина? Не вздумай пить виски. Все местного производства. Я убежден, что это крокодилья моча. Попробуй джин. — Он подозвал официанта. — Не могу понять, почему ты не получил мое письмо. Я пытался звонить в твою квартиру в Лондоне. Никто не отвечал.
— А где Венди?
— Отослал ее в Лусаку собирать вещи. Мой новый сменщик согласился присматривать за твоим «лендкрузером» и остальным. Венди будет здесь через пару недель. Кстати, она передает тебе привет.
— Она знала, что мы встретимся? — удивился Дэниэл.
— Таг Харрисон рассказал нам, что ты будешь в Убомо.
— Ты знаешь Харрисона?
— В Африке все знают Тага. Наш пострел везде поспел. Он просил меня присмотреть за тобой. Рассказал о твоем задании. Ты снимаешь фильм о Таффари, чтобы представить его и БОСС в выгодном свете; так сказал Таг. Верно?
— На самом деле все немного сложней, Майк.
— Как будто я не знаю! Сложности такие, какие тебе и не снились.
Он отвел Дэниэла в пустынный уголок лужайки, так, чтобы не слышали другие гости.
— Во-первых, что ты думаешь о Таффари?
— Не стал бы покупать у него подержанную машину, не проверив вначале шины.
— Кстати, раз уж ты об этом заговорил, проверь хорошенько и двигатель, — засмеялся Майк. — Все указывает на то, что рядом с ним Иди Амин покажется матерью Терезой. Я видел, как он прочел перед тобой пятьдесят лирических слов о своих планах установления мира и процветания в этой земле.
— Даже больше пятидесяти, — поправил Дэниэл.
— На самом деле речь идет о мире для хита, процветании для Таффари и уничтожении ухали. Мои приятели из МИ-6 рассказали мне, что у него уже есть номерные банковские счета в Швейцарии и на Нормандских островах, и туда все время идут крупные суммы. Американская помощь.
— Что тут удивительного. Все так делают.
— Отчасти да, должен признать. Но он очень плохо обращается с ухали. Прикончил старого Виктора Омеру, вполне приличного дядьку, а сейчас выбивает дерьмо из всех ухали. Ходят слухи об очень мрачных делах. Мы все это не одобряем. Даже премьер-министр встревожена. Кстати, это она напомнила мне про новости о твоем приятеле.
— О каком приятеле?
— Из «Удачливого дракона». Вспомнил? Ни за что не догадаешься, кого посылают руководить здесь операциями.
— Ниня Чэнгуна, — негромко сказал Дэниэл.
Ну еще бы. Именно поэтому он в Убомо. Он все время это чувствовал. Здесь они с Чэнгуном снова встретятся.
— Ты все-таки читал мое письмо, — уличил Майкл. — Да, Ниня Чэнгуна. Он прибывает на следующей неделе. Таффари устраивает в его честь еще один прием. Наш Ифрим пользуется любым предлогом, чтобы устроить прием. Даже ты сгодился. — Он замолчал и внимательно посмотрел на Дэниэла. — Ты не болен? Принимаешь лекарство от малярии? Ты белый, как простыня.
— Все в порядке. — Но голос Дэниэла прозвучал хрипло. Он вдруг снова увидел спальню в доме в Чивеве и изуродованные тела Мевис Нзу и ее дочерей. Воспоминание потрясло его. Хотелось думать о чем-нибудь другом, о чем угодно, только не о Нине Чэнгуне. — Расскажи мне все, что я должен знать о Таффари и Убомо, — попросил он Майкла Харгрива.
— Трудная задача. Сейчас могу рассказать только вкратце, но если заглянешь ко мне в посольство, проведу полный инструктаж и дам заглянуть в кое-какие досье. Только тебе, разумеется. Найдется даже пара бутылочек настоящего «Чивас»
[43].
