Все. Захват языка уже не нужен. Нужно просто их остановить и отправить назад. Переговоры. Придется выйти на открытое простреливаемое пространство.
— Тимофей Васильевич, — Никита поднялся из-за стола. — То есть, простите, Аркадий Васильевич, у меня тут одно небольшое дело. Я выйду часа на полтора, а потом вернусь, и мы с вами договорим.
— Погоди. — Выговорившийся дед приоткрыл глаза. — Я же понимаю, что ты приехал в эту деревню не корни свои искать. Золота, конечно, нет, извини, я поступил тогда так, как считал нужным, но одну вещицу я все-таки сохранил как память. Держи. — Аркадий Васильевич протянул Никите золотой портсигар.
Золото этой изящной вещицы дореволюционной пробы все еще жило. Оно было похоже на роскошную гостиную в парижском отеле, прикрытую давно не мытым окном, на мотор «Феррари», упрятанный под капот «Москвича-412». Это было не тусклое золото, а солнечный золотой свет. В четырех углах портсигара торчало по бриллианту. Он его открыл, внутри лежали две длинные, скорчившиеся от времени папиросы. «Асмолов № 7».
— Я этот портсигар из саквояжа на день взял, пофорсить, и все боялся, убьют — не успею назад положить, — прошамкал Лавочкин-Николаев. — Один день поносил. А папиросы мне эти капитан Корнилов презентовал. Знал бы ты, как мне жизнь тогда нравилась. Ну, забирай память о командире моем и иди по своим делам. Не вернешься, осуждать не буду. Я спать буду.
Никита спиной назад, боясь наткнуться на что-нибудь, выбрался в сени и оттуда крикнул:
— Аркадий Васильевич, где же все-таки капитан Корниловым закопал саквояж?
— На кладбище, сынок. Да ты и сам это знаешь, — послышался ответ. — Под деревом, похожим на взрыв.
* * *
Никита вывалился из сеней на улицу. Внутренняя жизненная сила деда была настолько мощной, что ему теперь казалось, что переговоры пройдут легко. Он теперь не один, у него в тылу целый прапорщик Лавочкин со всем своим взводом, позади взвода стоит остальная рота капитана Корнилова, а за ней — Третий Офицерский генерала Маркова полк. И все они готовы к атаке.
Никита знал, что пока он разговаривал с прапорщиком Лавочкиным, он упустил инициативу в сражении. Противник развернул войска, охватив фланги, проник в деревню, занял все стратегические высоты и расставил стрелков на всех немногочисленных путях отступления. А в точке пересечения интересов, несомненно, высажен десантный батальон в количестве двух или трех киллеров.
Но теперь, когда наступила ясность, им придется оставить занятую территорию ввиду бессмысленности наступления, у которого нет цели. И объяснить бессмысленность этого наступления — задача Никиты.
На погосте было чрезмерно много посетителей. Двое стояли в оцеплении — это, по крайней мере, те, кого Никита видел. За небольшой рощицей справа мог быть еще кто-нибудь, хотя и этих было достаточно на него одного. Кто-то очень большой и важный сидел на скамье посреди кладбища, это было понятно по взглядам стрелков оцепления. По хорошо протоптанной землистоглиняной тропинке, обрамленной никем не тронутыми голубыми незабудками, Никита пошел к этому большому человеку. Оцепление его не волновало. И, тем не менее, тропу перегородил старый приятель — старший киллер. Он по-дружески упер ладонь в грудь Никите и процитировал давно приготовленную фразу:
— Больше ни шагу, парень. Босс решает твою судьбу. — Он больше уже не строил из себя бездумно фланирующего за Никитой бездельника. — Попался, братишка. Я рад. — В этой фразе была усталость — он до сих пор не мог понять, к чему были эти сложности в погоне за обычным человеком, — и эпикурейское наслаждение — сложности закончились к его, а не его жертвы удовлетворению. Похоже, человек принципов.
— Хорошо, ладно. — Никита чуть приподнял руки и отступил назад. — Я ухожу. Буду ждать неподалеку. Только перед тем, как ваш босс решит окончательно мою судьбу, рекомендую передать всего четыре слова — «я уже все нашел». Засим удаляюсь. Не хочу мешать шахматной мысли столь занятого человека. А это шахматисту объект для размышлений. — Никита достал из заднего кармана джинсов портсигар, подаренный Аркадием Васильевичем, и помахал им между своим носом и носом старшего киллера.
Затем он развернулся и пошел в обратном направлении, ожидая крика за спиной. Между кладбищем и главной деревенской улицей — метров пятьдесят. Время работало на него в этой короткой, но навязанной врагу стычке.
— Эй, товарищ, друг, братан, чувак… Ну, короче, остановись… — Старший киллер успел добежать до босса, сидящего на лавочке посредине кладбища, посоветоваться и выбежать назад. — Босс тоже хочет поговорить. Возвращайся.
Теперь, когда они временно сложили оружие, Никита имел возможность осмотреться. Расклад сил был явно не в его пользу, но и его добровольная сдача всех расслабила. Общее напряжение стрелков оцепления спало, и это не ускользнуло от взгляда Никиты. Когда Никита вошел на кладбище, виднеющаяся между оградок и памятников фигура босса, не по погоде одетая в черный пиджак и шляпу, предварительно заняла значительную позу. Между ними — всего тридцать шагов. Двадцать шагов. Десять шагов.
— Я так и не решился уехать. Россия держит меня. Вот что значит историческая Родина. — На лавочке сидел гражданин США Майкл Балашофф. Его широкая американская улыбка, пытаясь перестроиться на русский лад, застряла где-то между сарказмом и идиотизмом.
Решивший больше ничему не удивляться, Никита сел на противоположный край скамейки и предложил:
— Слушайте, вы, неудавшийся уездный предводитель ко-манчей. Когда я вспомнил, где видел лицо одного из своих соседей по этажу в Орловской гостинице «Русь», я понял, кого это лицо возит. Так что вы меня не удивили, а скорее, напросились на проблемы. Золото у меня. Я его меняю на имя. На имя того, кто вас пригласил в столь безнадежное предприятие.
Никита еще раз достал золотой портсигар, пришпилив его указательным пальцем в колено. Американец Балашофф, который, видимо, рассчитывал, что только одно его неожиданное появление в таком захолустье сразит Никиту наповал, теперь не знал, что делать. Ему нужен был тайм-аут.
— Мой дедушка искал то, что вы нашли. Мой отец даже и не думал попытаться поискать то, что вы нашли, он считал, что в вашей сумасшедшей стране любые поиски проводят либо к разорению, либо к сумасшествию. Мне нужны деньги. Отдайте. Я сюда за ними приехал. Бизнес гибнет. А вы здесь как-нибудь проживете. — Балашофф вытянул вверх руку и сделал знак «ко мне». Телохранители начали сужать кольцо.
— Стойте. — Никита предупреждающе сунул руку за пазуху. Телохранители и сам Балашофф сделали то же самое. — Вы что, идиот? Если бы я не хотел договориться, я бы сюда не пришел. Давайте, убейте меня, а потом возвращайтесь в Америку, становитесь нищим и занимайте очередь за бесплатным куриным бульоном.
— Если я вам это имя назову, мой нахальный друг, мне даже на куриный бульон не придется рассчитывать. Я не так молод, как вы, но жить все еще хочу. — Балашофф развел руками и щелкнул пальцами.
Стрелки за его спиной выхватили пистолеты. На стволах были глушители. Никита одновременно с ними выхватил своего «макарова».
