Идти было трудно. Северо-западный ветер, беспутный и неверный, бил в лицо сырыми порывами. То справа, то слева, то неожиданно сзади подтолкнет, но больше норовит захлестнуть глаза, рот, ноздри едким запахом распаренных болот и гниющего торфа. На Кольском не любят этот ветер. Если путник ненадолго попадет под его власть, рождается чувство обреченности, кажется, что вытекают из тебя силы и швыряет из стороны в сторону злая непреклонная воля. Не любят этот ветер и летчики. Он, смешивая все расчеты полета, сбивает машины с маршрута, притом незаметно, будто оттягивая в разные стороны воздушные аппараты мягкой, но сильной лапой. Поэтому и назвали его авиаторы «пьяным медведем». И ругали синоптиков за то, что те не могли предугадать появление «медведя», напоминали им, конечно шуткой, про закон, принятый англичанами и не отмененный до сих пор, который гласит: «Лица, занимающиеся предсказательством погоды, должны сжигаться на костре».
Широкая спина Донскова спасала Наташу от ветра, но все равно, подойдя к вертолету, она облегченно вздохнула, ввалившись в открытую дверь, с удовольствием опустилась на пол среди сброшенных вещей.
– Секундочку посижу, ладно, Владимир Максимович?
Потом, раскладывая покупки в грузовой кабине, она подняла фанерный чемодан, принесенный Донсковым. Подержав, бросила – тяжелющий…
– Книги, – пояснил Донсков.
– В списке их не было!
– Ничего, зато спирта ты несла меньше, чем заказывали.
– Когда же им читать, Владимир Максимович, днем пасут, вечером у костра, и буквы не разберешь… Командир вам что, нравится так часто по кольцу летать?
– Нужные знакомства завожу, Наташа. Блат. С моей должности запросто в пастухи попасть, вот и готовлю себе тепленькое местечко при стаде. Красным избачом, например!.. На прошлой неделе ты грубила инспектору Гладикову, а икалось мне, когда он в управлении жаловался…
– Я же не нарочно срезала маршрут и прошла по границе запретной зоны! Тут у нас и ориентиров-то приличных нет! А он хамил мне, как мужику. И назвал «цацей!» Я ему гово…
– Стоп! Как и сколько ты умеешь говорить, я уже знаю. Батурина с Лехновой вызывают в город не пирожками угощать.
– И Ожников поехал – обещал помочь. У него друзья там.
– От наказания хочешь улизнуть?.. Ружье повесь стволами вниз. Колбы, термоса закутай в чехлы. Поторапливайся, Наташа.
Со скрежетом провернулся вал мотора. Выхлопная труба чихнула дымом, едкий запах газа заполнил кабину. Пока механик прогревал двигатель, пилоты успели разложить покупки по местам и занять свои кресла.
Наташа впервые летела с Донсковым, и ей не терпелось посмотреть его как летчика. О технике пилотирования замполита было много противоречивых пересудов. Она мягко взялась за ручки газа и управления, чтобы почувствовать ход их, чтобы через них понять руки Донскова. Тем более что замполит любил повторять: «Золотых рук у дурака быть не может. Они – внешний мозг. Природа сделала так, что руки стареют позже всех органов человеческого тела, сохраняя опыт».
Вертолет – машина строгая, но капризная и упрямая. Чтобы взлететь на нем, нужно потянуть рычаг «шаг-газ», передать мощь мотора на винт. Когда винт раскрутится, вертолет «шагнет» вверх. Но при раскрутке да и после нее вертолет норовит свалиться набок. Какое бы движение ни делал летчик, винтокрылая машина реагирует на него строптиво, пытается сделать все вопреки желанию человека: закрутится вокруг оси, если ее не уверенно пошлешь вперед; провалится, если захочешь побыстрее уйти в небо и переусердствуешь; она может зацепиться передними колесами при разгоне за землю или хвостовым винтом при торможении. Поэтому, поднимаясь в воздух, одним-двумя движениями, как на самолете, не обойдешься. Работают сразу обе руки и ноги. Когда пилот только обучается летать, в момент взлета он похож на дергунчика. Особенно на легких машинах Ми-1, прозванных «шилом». Тяжелые – медлительнее, зато инертнее, и сладить с ними тоже непросто.
Норовистость вертолетов Наташа испытала на себе и поэтому очень удивилась, когда, не ощутив движения ручки управления, вдруг увидела, как соседние вертолеты теряют объем, превращаясь в игрушечные; отодвигается, отталкивается земля. Несмотря на оглушительный рев мотора, взлет для Наташи прошел неслышно. Она разжала пальцы на ручке управления и отдёрнула от неё ладонь, как от непонятной, волшебной, при этом зацепила край юбки и сильно оголила колени. Глядя на ручку, Наташа видела, что черный, эбонитовый, рогастый от кнопок конец ручки двигается в нужные стороны, но так плавно, даже лениво, что вроде бы ее шевелили в задумчивости, а вертолет смирно, спокойно летел сам по себе.
– Класс, Владимир Максимович!
Губы Донскова чуть дрогнули в потаенной улыбке, но не от комплимента еще зеленой пилотессы, а от воспоминания, неожиданно пришедшего, когда он увидел коричнево блестящие колени девушки…
– Владимир, у меня просьба, – сказал однажды Батурин, когда сумерничали за шахматами.
– Говори, – рассеянно ответил Донсков, продумывая ход.
– Насчет Луговой…
– Заменить второго пилота хочешь?
– Да не-ет, – тянул Батурин.
– Какие же претензии или предложения, Николай Петрович?
– Скажи, пожалуйста, ей, чтоб не летала в юбке.
Донсков чуть не выронил ладью.
– Это почему же?
– Мне мешают ее колени!
– Ну, и скажи сам! – по инерции ответил Донсков, но вдруг, все поняв, сочувственно посмотрел на товарища. – Чем же они тебе мешают?
– Стыдно говорить… все время хочется до них дотронуться.
– Но это же хорошо, Коля! Значит, ты живой!
– Не дури, Владимир!
Днем позже Донсков спросил пилотессу:
– Наташа, не удобнее ли тебе летать в брючном костюме?
– Вот еще! Мужиков тут и так мильон! Женщинам-пилотам по форме юбка положена.
– А может быть, твоему командиру не нравится.
– Да что вы? Очень сожалею!
И после разговора юбки ещё чуть – чуть укоротила.
До райцентра долетели быстро. Когда сели и увидели, как с балки и разъемных створок Ми-4 тонкими ручейками стекает вода, поняли, что «пьяный медведь» толкал в хвост.
Пока Наташа принимала с облезлого, помятого вездехода почту и посылки, Донсков разыскал по телефону заместителя председателя райисполкома.
– Привет, Хетте Иванович! Донсков говорит. Привез тебе гвозди… Да, Ожников побеспокоился… Согласен – мировой мужик! Квитанцию перешлешь почтой… Как «какую квитанцию»? За гвозди. Копию накладной с подписью о получении груза… Э, нет, шефы шефами, а социализм учет любит. Ну вот и ладно… И еще тебе деньги у начальника аэропорта оставлю – он привезет… Опять «какие деньги»! Был же у нас с тобой разговор!.. А это сам подумай, как оформить!
С деньгами Донсков, может быть, и перегнул. Дело в том, что неделю назад они летали в Беломорье на рефрижератор «Союз», где праздновалась одна из годовщин успешного плавания этого большого судна. Их хорошо приняли, угостили и не отпускали два дня.
