– Начали! – Костюхин поправил на шее шнурок со свистком.
Напряженные руки Донскова и Кроткого сплелись…
В самый разгар борьбы в зал вошли полковник Стариков и Маркин. Они уселись на скамейку под шведской стенкой и тихо продолжали какой-то ранее начатый разговор.
– Очко! – выкрикнул Костюхин, показывая на Кроткого.
Борец за удачно выполненный бросок через бедро получил очко, и возглас судьи вызвал на его широком красном лице торжествующую улыбку. Он не успел прижать к ковру вскочившего Донскова и теперь старался захватить его в замок сильных рук. Кроткий шел на противника, согнув спину, растопырив длинные руки. Спокойные до равнодушия глаза Донскова ему не нравились. Сколько раз прежде он не успевал предупредить молниеносного действия и оказывался побежденным. Кроткому всегда не хватало доли секунды, и поражение от физически более слабого противника вызывало горькую досаду.
Сегодня Донсков проигрывал. Приход Старикова и Маркина обострил схватку. Хотя объятия Донскова и причиняли Кроткому боль, он упорно шел на захваты, стараясь навязать силовую борьбу. В тренировочных схватках разрешалось все, кроме приемов джиу-джитсу и каратэ, наносящих мгновенно травмы.
Сейчас Кроткий все же поймал мелькнувший зайчик в серых глазах противника и опередил его. Левую руку Донскова, скользнувшую к предплечью, перехватили крючковатые пальцы Кроткого, удачно вывернули, и с криком «га!» он всем корпусом рванул ее вниз. Донсков грудью ударился о ковер, судорожно разбросал в стороны ноги.
В спортзале повисла тишина. Прекратили разговор и подошли к борцам Стариков с Маркиным. Над борющимися склонился судья Костюхин, наблюдая за дальнейшей проводкой болевого приема.
Кроткий крутил руку. На ее вздутых мышцах проступили узлы сухожилий, вспухли темные вены. Как стрелка секундомера, подрагивали напряженно раскинутые ноги.
– Сдавайся, Вовка! – выдохнул Кроткий.
Донсков повернул к нему лицо, и столько боли и злости выразил его взгляд, что Кроткий промычал от досады и сильнее нажал на руку соперника.
Вывернутая рука Донскова, сбалансированная отчаянным противодействием мышц, замерла в одном положении. Казалось, еще немного – и Кроткий выломает кисть из локтевого сустава. Маркин шагнул к ковру, но полковник Стариков предупредил:
– Минутку! Есть судья.
А Костюхин не торопился останавливать схватку, но как борец он не мог не представлять адскую боль Донскова.
Донсков молчал. Время шло. Костюхин не объявлял победителя, ждал, когда побежденный застучит ногой по ковру, признавая свое поражение. Кроткий сцепился глазами с противником, липкие потеки пота ползли у того по бурым щекам. Более тридцати курсантов Кроткий играючи положил или заставил сдаться и боялся встречи только с этим. И вот победа. Явная победа. Это слово должен сказать судья. Кроткий взглянул на Костюхина. Тот моргнул: «Дави!» Кроткий удивленно смотрел на него, ослабляя нажим. Донсков быстро выгнул спину, подобрал под себя колени, спружинил правую ногу. Кроткий напряг мышцы. Но было поздно: Донсков оттолкнулся. Ступни, затянутые в белые тапочки, взвились в воздух. Крутнувшись на голове, он перевернулся, встал на колени, пойманная на прием рука соперника оказалась у него на груди. Ребром правой ладони он сильно ударил по напряженному плечевому бугру Кроткийа, и тот на миг расслабился. Этого было достаточно, чтобы Донсков вскочил, вскинул его руку на свое плечо, и грузное тело Кроткого поднялось в воздух. Классический бросок через плечо, если бы… если бы Донсков не сделал преднамеренный шаг в сторону. Совсем маленький шаг. Почти незаметно он развернулся и сошел с ковра. Брошенный Кроткий упал не на мягкий мат, а ударился о деревянный пол, крякнул. Костюхин бестолково метался около лежащего курсанта.
Маркин послал кого-то за врачом, отчужденно посмотрел на понурившегося Донскова, на его руку, висевшую плетью, и пошел к выходу. За ним полковник Стариков, укоризненно покачивая головой.
– Нарочно ударил об пол? – не то спросил, не то пояснил он Маркину.
– С Костюхиным придется серьезно поговорить… Старший лейтенант, прошу ко мне!
Костюхин подошел.
– Вам не кажется, что схватку надо было прекратить раньше?
– Я выполнял задачу, поставленную вами, товарищ комиссар. В поединке рождался чемпион. О каком же конце схватки могла идти речь, если не было убедительной победы? А шишки заживут.
– Ну-ну… – Маркин внимательно вгляделся в довольное лицо старшего лейтенанта обратился Маркин к Старикову.
– Пока свободны, старший лейтенант! – добавил Стариков.
Они пошли на стрельбище, откуда слышались короткие, в два-три патрона автоматные очереди. Курсанты экономили патроны и вырабатывали «десантный почерк», по которому должны были узнать друг друга в ночном бою.
К вечеру стало известно, что при прыжках с парашютом на точность приземления первое место занял Борис Романовский. Он затянул открытие купола на шестнадцать секунд и опустился точно в центр контрольного круга.
– Ты понимаешь! – теребил он лежавшего на кровати Донскова. – Понимаешь, как все получилось? Летчик сказал: «Приготовиться!» Я вылез на крыло. А он рано дал команду. Очень рано, понимаешь? Летим и летим. Сколько, думаю, я буду торчать дураком над пропастью? Да и холодно. И махнул вниз. Услышал, как летчик крикнул: «Рано сиганул, раскоряка. За аэродром унесет!» Кольцо дернуть охота, поскорее раскрыть зонтик, да мешает мыслишка – если наполнится парус ветром, улечу за границу аэродрома, ребята засмеют и группу подведу. Пока думал, смотрю, а земля уже по лбу хлопнуть хочет. Дернул кольцо! Шарик тут как тут, под ногами! И врезался я в круг пятками, аж пыль столбом!
– С закрытыми глазами, – глухо сказал Донсков.
– Малость с закрытыми, – вздохнув, подтвердил Романовский. – А приз вот… жетон. Первое место.
Донсков лежал, уткнувшись лицом в подушку.
Право на риск
Циклон повесил над Саратовом черные, тяжелые тучи. Они набухали и с треском рвались над городом. Вода безостановочно лилась с неба, косо и жестко била в стены домов, бурлила в оврагах и дорожных выбоинах. В середине дня в кабинете батальонного комиссара Маркина царил полумрак. Полковник Стариков поднялся из кресла, включил освещение. Лица командиров, сидевших в комнате, посветлели и будто повеселели. Полковник улыбнулся:
– Ну, в конце концов, мы придем к решению? Ведь для выполнения задания нужно всего шесть человек! Сидим час. Может, все-таки назовете людей, капитан Бурков?
– Я уже говорил. Курсанты полностью не закончили программу и к выполнению боевых полетов не совсем готовы. Посылать – крайний риск.
– Уж очень мрачно.
– Вы спрашиваете, товарищ полковник, я отвечаю. Если будет приказ…
Стариков знал – приказ был: послать через линию фронта аэропоезд с боеприпасами и продовольствием для обеспечения предстоящего рейда по немецким тылам партизанского соединения генерала Ковпака. Для выделения лучших экипажей на совещание пригласили всех командиров планерной школы, и здесь он – полковник Стариков встретил неожиданное противодействие командира отряда Буркова. Тот предлагал послать не курсантов, а командиров. Но в приказе командования подчеркивалось: чтобы не срывать дальнейший ход боевой подготовки в авиашколе, к полету допустить только одного командира. Стариков не хотел грубо нажимать, надеясь на поддержку комиссара Маркина, временно замещавшего начальника школы, но комиссар пока молчал.
